, кричат с искаженными лицами о том, чья собственность какая-нибудь стклянка!» Позже Василий Иванович писал о своем полном разочаровании. Между прочим говорил: «Нас человек пять эмигрантов, между которыми и один офицер. Дела нет, существовать трудно; иногда я хожу на поденщину на железную дорогу, работа трудная. Но что тут за интеллигенция? Вечером собрались у одного из товарищей и долго толковали о безвыходном нашем положении, об удручающей тоске. В конце вечера офицер стал просить веревку у одного из нас, ему отвечали грубой шуткой: “Не повеситься ли вздумал?” Не помню, дали ли ему, но он ушел, а мы и не заметили этого. Поздно, когда пошли домой, один из нас хотел взять палку для защиты от собак и зашел под сарай; и вдруг закричал: “Идите сюда скорей!” Все бросились к нему. Офицер висел на перекладине и покачивался. Мы разрезали узел и сняли его, но это был уже безжизненный труп! И подумав, кто-то из нас сказал: “А ведь умно сделал, право!”».
Позже Василий Иванович писал мне, описывая последние дни жены, которая во время холеры находилась в больнице с детьми; она умирала чахоткой. «В больнице сжалились над нами, – писал Кельсиев, – и дали нам ширмы, которыми мы отгородились от остальных больных. Жена мне напомнила наше обоюдное обещание не скрывать друг от друга приближения смерти. “Скажи правду, – говорила умирающая, – то, что со мной, это смерть?” – “Смерть, мой друг, смерть”, – отвечал я».
И действительно, ее скоро не стало. За ней последовал мальчик, родившийся в Тульче. Василий Иванович рыл могилы и хоронил своих; никто ему не помогал в его хлопотах об усопших. Дней через пять после смерти матери и Марусю холера унесла. «Если б она осталась жива, я добыл бы шарманку, посадил бы себе на спину Марусю и дошел бы пешком до вас, там бы и оставил ее», – писал Василий Иванович в последнем своем письме из Тульчи.
Впоследствии, когда он писал свои замечательные статьи о евреях (я забыла, под каким псевдонимом), Герцен узнал его по слогу.
Вскоре после нашего переселения в Теддингтон совершилось событие, о котором говорили во всех газетах. Приглашенный партией мадзинистов, Гарибальди собирался посетить Англию; но прежде чем окончательно решиться, он письменно спросил английского премьер-министра: приятно ли это будет английскому правительству? Последовал благоприятный ответ. Спустя непродолжительное время (кажется, летом 1863 года) Гарибальди исполнил желание своих друзей. Прежде чем рассказать, что мне известно о пребывании Гарибальди в Лондоне, нужно сказать несколько слов о взаимных отношениях Мадзини и Гарибальди, этим героем, которому удивлялись обе части света: Европа и Америка.