— Еще бы, — невольно фыркнул я, — с такой-то вывеской.
Вывеска и впрямь была еще та: русские слова, но написанные латиницей, да еще готическим шрифтом. И в качестве символа — вполне каноничный европейский дракон… в буденовке! Я как увидел, на тротуар сел и почти пять минут встать не мог, благо, они тут с шампунем вымыты.
— Когда в восемнадцатом году короли отсюда драпанули, Мюнхен и впрямь объявил себя Баварской Советской Республикой. Ненадолго, правда. Через месяц ее Веймарская республика да части Фрайкора скушали.
— Никогда не слышал, — честно признался я.
— Да и тут не многие слышали… А в тридцать восьмом именно здесь сдали Гитлеру Чехословакию. Об этом сейчас тоже… не знают. Предпочитают не знать. Память у людей короткая.
— Ну и как тут живется?
— Да хорошо живется. Одно только плохо… — ветеран ехидно прищурился. — Утром встанешь, а немцы уже в городе. Эва, как!
Я шутку юмора оценил и все же решил спросить еще:
— А по родине-то не тоскуешь?
— А чего по ней тосковать? — по-настоящему удивился дед, который представился мне Василием, по здешнему, без отчества, — я туда три-четыре раза в год езжу, на Ярославщину-то… Супружница у меня там схоронена, за могилкой слежу. Конечно, надо бы и мне ближе к дому. Срок-то подходит, а ложиться лучше в свою землицу. Только пропадут тут без меня Иван-то с Марьей. Они — интеллектуалы, в университете преподают оба. Университет здесь знаменитый, тут сам Планк преподавал. Знаешь, поди, «постоянную Планка?»
— Это тот, который квант открыл? — сообразил я, — а что, внучка у тебя тоже физик?
— Тот самый. А Маша у меня не физик, у нее всегда душа больше к химии лежала.
И вот тут я второй раз чуть не сел на пол.
— Твоя внучка преподает химию в Университете? — переспросил я, боясь поверить в такое невероятное, просто сказочное везенье.
— Ну да, — с законной гордостью кивнул дед Василий, — профессор она, от как. Еще чаю? Тебе с сахаром, аль по-новому, с заменителем?
— Мне по барабану, лишь бы байда побольше, да вода погорячее.
— А покушать? Хочешь, я тебе картошки сварю?
— В мундире?
— А и в мундире.
— Дед, может у тебя и огурчик соленый найдется?
— Я тебе скажу по секрету, у меня и сальцо есть, — сощурился он.
— Ну… Нет слов!
— Ты посиди, я быстро управлюсь. Мы сейчас с тобой такой обед забацаем! Оно, конечно, рановато для обеда, но рано не поздно, верно?
Ясен перец, такой натюрморт просто не мог обойтись без родимой, которая и в тени — сорок градусов. А дед Василий притащил даже не водку — настоящий самогон «со слезой». Зачем в Германии гнать самогон, когда тут отличной водки — хоть залейся, не понимаю. Загадочная русская душа… Слово за слово, за Россию, за Германию, за физику с химией, за Планка с Менделеевым, а заодно и за упокой души новопреставленного Фридриха Манфреда, по которому Машка сильно убивалась, говорила, дюже умный был мужик…