От безделья он снова принялся обдумывать рассказ Кордена. История, которую изложил старый Роб, выходила печальной, но уж больно логичной, складной. Так бывает со всеми преданиями, которые передаются из поколения в поколение, шлифуясь в устах рассказчиков, сперва теряя лишние детали, потом теряя то, что кажется лишним, а потом и вовсе меняясь до неузнаваемости. Легенда о злой реке и несчастных девчонках, принесенных ей в жертву, по мнению Джона, как раз начала терять весьма важные подробности. Допустим, Корден не врёт, думал Репейник, и Джил действительно может управлять рыбьими стаями, хотя раньше про таких способных к магии русалок Джон не слыхал — редкостью было найти мутаморфа, который сохранял хотя бы слабую искру рассудка, а уж занятия магией были явно не для русалок. Допустим также, что в этой богами проклятой деревеньке каждая девка, которую бросают в воду, становится Очень Могущественной Русалкой, этакой владычицей омута, повелительницей карасей.
Но при этом остаётся странным вот какой момент. Почему уходит рыба? Неужели извилистая речушка Марволайн, она же — Погибель, обладает разумом и способна влиять на поведение живых существ, да ещё требует при этом кровавых жертв? Обычно реки так себя не ведут. Обычно реки занимаются простыми, мирными вещами: текут, впадают в моря, разливаются весной и мелеют летом. Правда, при этом они несут в себе сырую магию, очень много сырой магии в виде заряженных песчинок. Погибель-Марволайн была по этой части большой мастерицей — река так и дышала волшебной энергией. Но даже если собрать вместе очень много заряженных магией песчинок, получится всего лишь заряженная магией гора песку. Не обладающая разумом и не алчущая жертв…
У самого берега раздался всплеск. Репейник встрепенулся и стал жадно вглядываться в темноту. Старый Корден встал во весь рост, его жена подалась вперед, приставив зачем-то ладонь к глазам. Джон изо всех сил напрягал слух, но слышал только, как колотится сердце — даже сверчки затихли, только один, самый настырный, выводил неподалеку переливчатую трель. Больше никаких звуков ночь не издавала, и ничто не спешило появиться из черной блестящей воды. Прошелестел ветерок, чуть взъерошил траву и стих. «Должно быть, рыба плеснула», — подумал Репейник, переводя дух. Роб Корден, упершись в колени, медленно опустился на землю, Вили все так же глядела в темноту. «А может, это она приходила, — размышлял Джон, — но поняла, что дело нечисто, и не стала вылезать. Да, так и было, пожалуй. Бриз-то с берега на воду тянет, она вполне могла меня учуять». Он машинально потянул носом, но уловил только запах реки: холодная вода, тина и аромат кувшинок. Запах был резким, свежим. «Странно, — подумал Джон, — Бриз-то с берега на воду… а так сильно пахнет». Запах тины стал ещё сильней, и тут Репейник понял, почему замолчали сверчки.