Остановился. Фома валялся подо мной без чувств, с окровавленой физиономией. Я поднялся, пытаясь отдышаться и утирая рукавом пот с лица. Руки и рёбра болели, кулаки были в крови. Остальные четверо парней лежали на земле, кто-то – без сознания, кто-то – уже приходя в себя.
Таня сидела под деревом, ворот её платья был порван. В глазах – ужас и недоумение.
Я подобрал свой котелок, который свалился во время драки, подошёл к ней, присел рядом.
– Всё в порядке? – спросил я спокойно. – Ты не пострадала?
Таня только головой покачала, а потом разрыдалась, я обнял её и прижал к себе, гладя по волосам.
– Всё хорошо, – тихо произнёс я. – Тебя больше никто не обидит. Я тут, с тобой.
Парни оклемались и поковыляли прочь, потирая ушибы. Фома тоже поднялся. Он сидел на земле, стиснув зубы, и держался за повреждённую руку.
Но оставлять их в покое я не собирался. Хотел призвать к ответу по всей строгости местных обычаев. Их следовало наказать официально, чтобы и им неповадно было впредь, и другие знали, какие последствия влекут подобные поступки. И я намеревался добиться своего.
– Поднимайся, – приказал я Фоме. – Пойдёшь со мной к наставнику.
– Падла, ты мне руку сломал, – прохрипел он, сплёвывая кровь. – Тебе хана, ублюдок. Знаешь, кто мой батюшка?
– Знаю, знаю, – сказал я. – Двигай давай, пока вторую не сломал, насильник недоделанный.
Я прекрасно знал, что отец у него – один из десятников, но почему-то это меня вовсе не пугало. Единственное, о чём я беспокоился – это о безопасности Тани. А что со мной будет… А что будет? Я чувствовал за собой правоту: пресёк преступление, защитил девушку. А этих надо пинками воспитывать. Дружинники будущие, блин. Наберут по объявлению.
Таню я сопроводил до флигеля, а Фому отвёл к порогу жилища Матвея Александровича. Наш младший наставник в это время обычно уже был у себя, в двухэтажном домике на территории крепости.
Увидев нас, Матвей Александрович нахмурился.
– Что случилось? – строго спросил он.
– Вот этот с дружками пытался девушку изнасиловать, – сказал я. – Требую суда.
– Это правда? – обратился Матвей Александрович к Фоме.
– Нет. Врёт всё. Он сам на нас напал. Сломал мне руку, – не моргнув глазом, соврал парень.
– Так, – наставник выглядел очень недовольным. – В мой кабинет быстро!
Через час я и пятеро виновников инцидента стояли в кабинете перед Матвеем Александровичем, который расположился за столом и, постукивая пальцами своей механической руки, испытывающе глядел на нас. Борис Вениаминович тоже был здесь. Заложив руки за спину, он расхаживал по комнате с крайне недовольным видом и время от времени бросал на меня гневный взгляд.