Фоме досталось больше всего. У него оказалась сломана рука в локтевом суставе, но наш штатный врач зафиксировал её на первое время. Лицо же у парня распухло так, что и узнать было трудно. Для врачевателя вылечить такие травмы – раз плюнуть, но кажется, папаше Фомы придётся раскошелиться, чтоб подлатать нерадивого сынка.
– Значит ты, Михаил, утверждаешь, что эти пятеро отроков пытались изнасиловать девушку-простолюдинку. Верно? – спросил Матвей Александрович.
– Верно, – подтвердил я.
– А вы утверждаете, что Михаил напал на вас просто так и избил?
– Да, господин наставник, – произнёс Фома. – Именно так и было.
– И зачем же он на вас напал?
– Не имею представления, господин наставник. Покуражиться, видать, хотел.
– Мать вашу, – себе под нос процедил Борис Вениаминович. – И это будущие дружинники! Впятером одного не могут одолеть. Тьфу. Позор.
– Кто может подтвердить твои слова, Михаил? – спросил Матвей Александрович. – Имеются ли свидетели сему инциденту?
– Татьяна может подтвердить, – сказал я. – Больше никого рядом не было.
– Татьяна – твоя знакомая?
– Да, – коротко ответил я.
– Ладно, – Матвей Александрович поджал тонкие губы, раздумывая о чём-то. – Акт насилия свершился? Есть следы побоев или ещё что-то, что может подтвердить факт нападения.
– Нет, я пресёк его. Они не успели ей ничего сделать. Кажется, синяк на лице остался.
Матвей Александрович вопросительно взглянул на Бориса Вениаминовича.
– Вы, пятеро, пошли вон, – приказал старший наставник, – а ты, Михаил, останься.
Отроки, хромая и кряхтя, покинули помещение.
– Всего две недели, – произнёс Борис Вениаминович, прожигая меня насквозь взглядом своих серых глаз. – Две недели! А уже вляпался. Пятеро сынов наших дружинников избиты. И почему? Да просто так!
– Я защищал честь девушки, – настойчиво повторил я.
– Честь? Ты чего мелешь? Речь идёт о простолюдинке. Какая, к чёртовой матери, честь? Это первое. Второе. Факта насилия нет, свидетелей нет, а пятеро покалеченных отроков – есть. Это скандал. Их отцы – уважаемые воины, служащие роду. Что ты себе позволяешь?
– Тогда их отцам должно быть стыдно за поступок сыновей. На территории поместья творилось бесчинство. Честная девушка, что приехала служить роду, не может тут находиться в безопасности. Или я должен был просто смотреть, как эти подонки творят, что хотят?
Я говорил без какого-либо почтения, глядя прямо в глаза старшего наставника. Понимал, что за такое поведение меня самого могут наказать, но негодование кипело.
– Ты с кем разговариваешь, сопляк? – тихо произнёс Борис Вениаминович. – Да я тебя велю прутьями пороть. Как рот смеешь открывать без дозволения?