Вызвались все семь мужиков, проживающих в деревне. Зимой что в деревне делать? Скот накормил, да на печку. А тут деньги!
Так они проехали по всем деревням, осмотрели все земельные владения Дмитрия. Никита и раньше знал о свалившемся на его друга счастье (в причинах он так и не разобрался, посчитал – повезло). Но одно дело знать о богатстве друга, а другое видеть.
– Ты, меня, теперь раза в три богаче будешь, Митрий Ляксаныч – с завистью и с какой-то меланхолической грустью констатировал Никита. Дмитрий про себя удивился, по отчеству именует! Видимо изменение в хозяйстве меняет и статус, хотя и в основном моральный.
По возвращению из-под Нарвы в свой «господский» дом, Дмитрий устроил пир, чтобы поддержать Никиту и обмыть щедрый дар Петра. Пили водку, брагу, пиво, крепкие наливки. Водка ему не понравилась – слабая, меньше тридцати градусов и вкус гадкая. То ли дело наливки. И в голове шумит после одной чарки и на вкус приятна.
Никита все вздыхал, завидуя другу, но постепенно хмель давал свое и они заспорили о качестве сабель и красоте девиц.
Уже засыпая, Дмитрий почувствовал, как его бережно поволокли к кровати и раздели. Марья! А он ей ничего в подарок не привез, скотина!
Он обхватил ее и прижал к себе. Она не сопротивлялась, только скинула мешающее платье. Хорошо быть дома!
Милость государя – это хорошо, но и самому тоже не стоит зевать. Наступившее половодье позволило сравнительно легко провести по рекам сосновые бревна. Нанял до посевной молодых парней (мужики повзрослей не решились, необходимо было довести подготовку к весенним полевым работам). Нашелся и лоцман, проводивший еще при Алексее Михайловиче караваны судов.
Помолились по моде того времени и отправились. Сотня бревен, сложенных в плот в два слоя, не такой уж и тяжелый груз. Но работники все оказались неопытные, а сам Дмитрий речное дело знал только в теоретическом разрезе. Поэтому намучились, но до Москвы добрались.
По ночам плот надежно прикрепляли к берегу, разводили большой костер, варили уху из пойманной рыбы. Ее в ХVIII веке было очень много, а полиции, готовой штрафовать за браконьерство не будет еще несколько столетий. Сетку разворачивали, ставили позади плота неким подобием бредня и так волокли. Через полчаса в ячейках сети было полно рыбы: щуки, плотва, окуни, ерши и еще какие-то породы, которые Дмитрий не знал.
В большом котле варили рыбу, а потом на ее бульоне уху, а рыбу убирали, иначе уху было маловато. Часть рыбы запекали в костре, наложив на нее слой глины. Дмитрий в приготовлении пищи не участвовал – не господское это дело. Зато вносил свой пай – соль, которая стоила дорого и поэтому народ ее расходовал довольно экономно. Или муку, из которой мастерицы делали пресные лепешки.