– Это, разумеется, слишком, – возразил Немчинов, водружая на стол уважительных размеров карту. – Я лишь говорю, что и люди подобного склада могут быть полезными.
– Отстреливать! – ставя точку в споре, рявкнул Кай. – Чисто во имя человеколюбия и социальной гигиены. Так. Вот это Москва. Тим, подойди. И обязательно показать и доходчиво объяснить другим, почему не стоит такое «жалеть» и «понимать». Тоже мне, борьба за электорат. Вы еще выборы в Ганзе проведите! От зажратости уже на стены лезете, – продолжил возмущаться он. – А ты чего довольный такой?
Тим попытался, но не сумел согнать с лица улыбку. Смотреть на препирательства ганзейца и сталкера было величайшим удовольствием. Оба использовали такие языковые конструкции, над которыми хотелось хохотать, пусть обсуждаемые темы были далеко не смешными.
– Да я так… – отмахнулся Тим и посмотрел на карту. – Ничего себе… какая Москва большая.
– Совсем от рук отбились, – проворчал Кай. – Оба. Ты, Олег, совершенно не заботишься о подрастающем поколении, – покачал он головой. – Совсем парня не обучал, хотя и время, и возможности у тебя имелись.
– Я здесь при чем? – не понял Тим.
– При том. Ты карту Московской области в первый раз в жизни видишь?
Тим прикусил губу; щеки обдало жаром. У Колодезова имелся целый атлас автомобильных дорог России, но парень никогда не интересовался им, считая абсолютно бесполезным. Наверное, не рассчитывал когда-нибудь выбраться из поселка, не желал бередить воображение лишний раз и, разумеется, не знал, как жизнь обернется и куда его занесет.
– Наверстаю, – пообещал Немчинов. Голос прозвучал зловеще.
– А маршрут опять составлять мне? – вздохнул Кай. – Ладно, вот мы, а здесь твое Одинцово.
Тим громко ахнул. Немчинов нахмурился, переводя взгляд с него на Кая и обратно.
– Вспомнил?! – наконец, спросил он.
– Но, Кай, ты говорил, что я не разговаривал во сне!
– Я догадался, когда ты рассказал свой сон, – самодовольно усмехнулся сталкер и положил руку поверх длинного манжета, надежно скрывающего татуировку. – Я не знаю, какая блажь пришла в головы градоначальникам. Почему отметить двухтысячелетие Рождества они решили не возведением какой-нибудь часовни, а памятным знаком, но стела с возносящимся ангелом стала своего рода достопримечательностью именно Одинцова.
– Вот ведь… есть все же прок от твоей любви к запоминанию всякой хрени! – воскликнул Немчинов и всплеснул руками.
– Погоди, Олег, потом. Тим, смотри сюда. Эта дорога. Она кажется тебе знакомой?