.
С трудом сев на лошадь (в этой поездке император был на Эмире и Куртуа), Наполеон шагом поехал вперед. Любое резкое движение вызывало у него боль. Сомнения, чувство неуверенности и неопределенности с новой силой завладели императором. Если накануне сражения Наполеон ставил перед собой двойную цель – разгромить русскую армию и войти в неприятельскую столицу, то теперь он все более склонялся к иному решению. Цена, которую он должен был заплатить за разгром неприятельской армии, превосходила все его предварительные оценки и могла оказаться гибельной. Не лучше ли было просто оттеснить русские войска и заставить Кутузова сдать Москву? В этом случае Наполеон, сохранив боеспособность своей армии, извлек бы главным образом политические преимущества, оказавшись в русской столице и, возможно, вынудив Александра I к мирным переговорам (о такого рода переменах акцентов в планах Наполеона писали весьма проницательные современники – маршал Гувион Сен-Сир и представитель британского правительства при русской армии Р. Т. Вильсон, относя это, правда, к кануну сражения[1978]).
Отъехав немного от Шевардинского редута, Наполеон приказал двинувшемуся было вперед гвардейскому резерву остановиться. Теперь окончательное решение, будет ли брошена вся гвардия в огонь, а фактически – вопрос об изменении всего стратегического плана Наполеона – зависели исключительно от тех впечатлений, которые произвело бы на императора поле боя. Советы и комментарии лиц, сопровождавших Наполеона в этой поездке или встреченных им, могли усиливать или ослаблять эти впечатления[1979].
Император пересек Каменский овраг и двинулся в направлении «флешей». «Тем временем, – вспоминал Роос, хирург 3-го вюртембергского конноегерского полка, находившийся со своим перевязочным пунктом у ручья Каменка, – поперек нашего оврага проехал с большой свитой Наполеон. Медленность его передвижения, казалось нам, означает спокойствие и внутреннюю удовлетворенность ходом битвы; ведь мы до сих пор не научились разбираться в выражении его серьезного лица…»[1980]
Подъехав к «флешам», Наполеон далее направляется к д. Семеновское, «где остается долгое время. Ружейный и картечный огонь так силен, что штабу… приказано слезть с лошадей». Ружейные пули «поражают каждую выставляющуюся голову. Наполеон почти один отправляется вперед» (Пеле). Император, повторяя, что победа «не доставила еще следствий, которых можно было от нее ожидать», видит, что русские массы все еще не расстроены, но наоборот, пытаются вновь сконцентрироваться и атаковать. Двигаясь по полю боя, Наполеон пытается оценить примерные потери русской армии. Они, как ему было очевидно, значительно превосходили французские, но могли составить, как он тогда думал, не более 30 тыс. человек