Вот ты, к примеру, Харальд Магнуссен, какой цели ты служишь?
— В настоящее время я служу твоим интересам, хотя и не испытываю от такой службы радости, — угрюмо ответил датчанин. — Разве тебе сего мало?
— Мне бы хотелось большего, — сложил «домиком» длинные пальцы тевтонец, — любое дело идет лучше, когда человек вкладывает в него душу. Вот если бы ты проникся духом борьбы за очищение земли от славянского варварства, грозящего миру…
— Проси, чего хочешь, но только не этого! — прервал его, тряхнув головой, Харальд. — Раз уж так вышло, что ты взял меня за горло, я буду тебе служить! Но лишь телом, душу оставь в покое!
Моя жена была славянкой, дети — наполовину славяне, за всю свою жизнь я не видел от славян ничего дурного. Россказни о том, что они кому-то угрожают, исходят от сил, желающих завладеть их собственной землей.
Дескать, мы истребляем славян, чтобы не дать им истребить нас, сжигаем их дома и нивы, дабы они не сожгли наши собственные!
Но разве славяне развязали ливонскую войну, что полыхает по сей день? Ваше крестоносное воинство вторглось в чужую страну, чтобы надеть ярмо на шеи местных племен. А поскольку они отказались встать на колени, вы предали их землю огню и мечу!
— Не забывай, что мы им несли свет Христовой Веры, а они упорствовали в язычестве!..
— Полно, рыцарь! Моя жена и ее отец, были окрещены, как и вся их деревня, в католичество, они почитали Христа истинным Богом, верили в христианские таинства, как добрые христиане, молились Спасителю и Богородице.
Но это не спасло их деревню от разорения, а добрую половину жителей — от смерти. Так что можешь просвещать о славянской угрозе кого угодно, но только не меня!
Ни один мускул не дрогнул на холеном лице тевтонца, слушающего эту гневную отповедь. Датчанину хотелось видеть в глазах Командора отблеск ярости, пылавшей в его собственном взоре, но они оставались непроницаемо холодными, как осколки льда.
— Что ж, — безразличным тоном произнес фон Велль, когда Харальд умолк, — ты был со мной откровенен, и я отплачу тебе тем же. Ты был прав, опасаясь за свою жизнь.
Я и впрямь велел Гмурам тебя убить, но лишь в том случае, если ты попытаешься обмануть меня и сбежать из Стокгольма.
— А если меня схватит стража? — не удержался от вопроса, Харальд.
— И в этом случае тоже, — холодно улыбнулся тевтонец, — посему будь осторожен. Помни, тебя ждут, дома!