…Чмокнув на прощание Марту, Франтишек насвистывая вышел на улицу.
Поздний вечер был морозным. Деревья под луной чертили тени на снегу.
У новой ратуши ему встретилась какая-то загулявшая компания. Парни и девушки медленно брели по площади, голосили песни, весело приветствовали Франтишека и даже налили ему бокал шампанского.
Довольно утирая рот, полицейский исподволь заметил, как льющийся с ночного неба призрачный свет падает на скульптуру Железного рыцаря, высившуюся на углу здания. Отсалютовав памятнику рукой, Франтишек бодро зашагал вперёд, чуть не упав на скользкой дорожке.
Спустя время он разминулся со странным человеком с опущенной головой. На мгновение он увидел полузакрытое лицо и его охватило неприятное ощущение. Ему показалось, что это был тот самый Железный рыцарь, которого он приветствовал. Лик его был закрыт забралом.
«Вот что значит много пить», — подумал Колаш.
Он поспешил дальше. Чёрная кошка перебежала дорогу, остановилась и беззвучно открыла рот, обнажив острые клыки.
«Тьфу ты!» — пронеслось в голове у Франтишека, и он воскликнул:
— Брысь!
Зверь выгнул спину дугой и пропал за каменным зданием.
Франтишек уже приближался к знакомым местам, когда стал понимать, что за ним тенью следует кто-то неумолимый и страшный. От мысли, что его преследует Железный рыцарь бросило в пот.
Вот шаги уже за спиной и в нос ударил резкий неприятный запах, словно Колаш был в зверинце. И вот тяжёлая рука в железной перчатке упала ему на плечо.
Франтишек испуганно оглянулся. Перед ним стоял приземистый и страшный человек в какой-то длинной одежде в заплатах. Лицо его было в жутких шрамах, как будто иссечено острием меча и зашито неумело.
Полицейский рванул кобуру и ощутил холодный металл револьвера.
Но выстрелить он не успел. Преследователь ударил его по руке, оружие выпало. Следующий удар кулака, тяжёлого, как молот, опрокинул Франтишека в острые кусты. Последнее, что он видел — склонившегося незнакомца и его ужасные руки.
Глава 5. Малостранское кладбище
Мирослав вышел из тюрьмы днём, когда всё замело, и снег ложился ровными полосами. Уже вечером он привычно сидел с Иржи в любимом «Старом Томасе» и рассказывал о пережитом.
Тот в ответ хмыкал, удивлялся, возмущался, что-то предлагал. Но Мирослав отказывался от помощи.
— Ничего, денег я заработаю, — сказал он. — Звонил на работу — директор ждёт меня послезавтра. Сегодня же пойду к пани Миллеровой. Пара игр — и я при деньгах.
— Но тебя же что-то гложет, — заметил Иржи. — Я же вижу, переживаешь из-за чего-то.
Мирослав думал — говорить или не говорить ему об исчезновении Виолы, о её письме. Но что-то заставило его промолчать.