— Я закончу собирать лед один, осталось немного, — произнес Марсий.
— Я с тобой, — возразил пациф сквозь сон и отключился.
Марсий улыбнулся его упрямству и несколько часов просидел возле пацифа в полной тишине, отдыхая и наблюдая за ним.
Пациф наконец пришел в себя. Еле слышно постанывая, он перевернулся.
— Ты как? — участливо спросил тулонец.
— Нормально, — сквозь зубы ответил пациф.
Ему очень не нравилась эта ситуация, особенно взгляды сострадания. Марсий все понял и решил не задерживаться дольше около него.
— Не буду более тревожить тебя, пациф, если что-то нужно, я рядом, — произнес он и развернулся, чтобы уйти.
— Ёнк, мое имя Ёнк! — бросил пациф ему в спину.
Марсий остановился. Эта была своего рода победа. Пациф открыл свое имя. Он развернулся и сказал:
— Я рад, что ты жив, Ёнк!
Пациф кивнул.
Марсий поднялся к Атле. Он вновь надел скафандр и вышел в открытый космос. Сильная эмоциональная встряска изнурила его. Он был совершенно опустошен. Тулонец и представить себе не мог, что когда-либо станет так сильно волноваться из-за жизни пацифа, имени которого тогда он даже не знал.
Работая в одиночестве, Марсий был предельно осторожен, не спешил и подавал лед только небольшими порциями. Атла принимала кубы теперь медленнее и внимательнее. Цена каждой из трех жизней была слишком велика.
* * *
Марсий закончил работу один. Приборы подтвердили, что запас воды пополнен на сто процентов. Они вылетели незамедлительно. И хотя напиленные глыбы не были сплошным льдом, а содержали также примеси углерода, обработать воду можно было уже в полете. Главное — очистить ее от радиации.
Они продолжили путь к первому тоннелю. Он лежал между орбитами Юрэя и Гинеи, принадлежал системе Семь миров и считался Полуродным — так называли все тоннели, у которых один вход располагался внутри системы Семи миров, а другой — за его пределами. И только если оба конца находились в Семи мирах, тоннель называли Родным. Границы системы определял сам Оникс, все, что попадало под силу его притяжения, принадлежало ему, все, что нет, считалось иным миром. Время полета до входа в туннель Ольмеко составило три месяца. Это была самая трудная часть пути, привыкнуть друг к другу было непросто. Из-за сильного обоюдного недоверия работать слаженно не получалось. И Атла, и Марсий, и Ёнк часто ссорились между собой.
Раздражала одна и та же крамовская пища трижды в день, хотя там и были сконцентрированы все необходимые минералы и витамины, вкус ее настолько приелся, что осознание полезности не спасало ситуацию. Спали они по очереди, два из трех членов экипажа все время должны были бодрствовать. Хотя даже спящий пилот оставался подключен к общему сознанию звездолета и продолжал нести свои функции неосознанно. У каждого была своя каюта, что позволяло временами уединяться, но основное время они проводили в главном павильоне. Помещение это было просторным, с высоким потолком, с которого свисали тонкие кристаллы, через кончики которых в помещение поступал кислород. Но даже в этом просторном зале им было тесно втроем.