Клещиц замолчал.
— Вы были когда-нибудь в музее изящных искусств, майор? — вкрадчиво спросил он через некоторое время.
Козух потоптался на месте сапогами сорок пятого размера и осторожно ответил:
— Не привелось как-то.
— А вы никогда не задумывались почему? Почему вы никогда не были в музее изящных искусств?
— Ну не довелось.
— Вы понимаете мой вопрос, майор? Почему не довелось? Почему? По какой причине?
Козух почувствовал себя загнанным в угол. Не будучи в состоянии что-то противопоставить железной логике своего непосредственного начальника, он потоптался, как конь-тяжеловоз на месте и молча пожал полными плечами.
— Так вот, — продолжил Клещиц. — Если доведется когда-либо побывать, то обязательно найдите там картину «Смерть комиссара». Постойте, подумайте. Жизнь свою переосмыслите. А сейчас смотри сюда.
Клещиц положил перед Козухом протокол задержания Вислого с пачкой фотографий.
Козух углубился в изучение материалов задержания.
— Прочитал? — спросил Клещиц.
— Да, — ответил Козух севшим голосом.
— Плохи твои дела, политрук, — тихо сказал Клещиц.
— В партию его-то мы приняли по твоей наводке? По твоей. Вот теперь ты слышишь, по ком звонит колокол? Чем ты вообще занимаешься?
— В каком смысле?
— Ну чем ты занимаешься в части? За что ты получаешь жалованье? Мне вообще последнее время не понятно ваше политическое лицо! Ты думаешь, что армия — это приют для инвалидов умственного труда? Пока ты ходишь по части, как телок, со своей папкой, твои лейтенанты сближаются с местными несовершеннолетними девками! И те дают показания в милиции! Читал? Сблизилась с лейтенантом-ракетчиком по кличке Плейшнер! Кто это такой, Плейшнер? Это твой человек?
— Да, лейтенант Плешаков.
— А ты куда смотрел? Слушай внимательно и запоминай! Твой Плешаков должен срочно жениться. Делай что хочешь. Иди работай, замполит! Работай и думай, по ком звонит колокол! И что изображено на картине «Смерть комиссара».
С того самого дня, когда в политотдел части пришла бандероль из горкома партии, и началась череда неприятностей.
После того как замполит Козух показал Плейшнеру заяву Чесотки, Плейшнер вернулся домой, снял со стены висевшую над его кроватью фотографию Светы и уставился на нее остекленевшим взглядом. Просидев так минут двадцать, он повесил фотографию обратно на стену и вышел на улицу. На ближайшем рейсовом автобусе он поехал в Борзю и пошел в пустой по причине рабочего времени «Садко». Подошедшая к нему Фигура вынула из кармана белого фартучка блокнот и вопросительно посмотрела на него. Плейшнер немногословно заказал триста граммов водки. Глядя в глубокой задумчивости в окно, он опустошил графинчик, потом рассчитался и медленно пошел на городскую почту. Оттуда он послал в Минск срочную телеграмму некой Чайкиной Светлане Сергеевне: «Света. Я не могу без тебя. Плейшнер».