Олег откинулся на спину, захрапел. Тонкорукий и тонконогий, с широкой грудью бревном… передавленной, он выглядел жутко с нынешним вздутым животом, что начинался сразу от вмятой груди.
Таргитай догрыз последний ломоть, вытащил свирель. Едва заиграл, лицо волхва перекосилось, и Таргитай повернулся к нему спиной. Над головой громыхнуло, по низким тучам прокатился тяжелый грохот. Верхушки деревьев зашумели.
Таргитай доиграл, растолкал волхва:
– Ну и спишь… Сразу видно, в мешке уже пусто. Вставай! Твои дружки уже вылезли.
– Кто?
– Ну, которые в Болоте.
Олег подхватил пустой мешок, торопливыми прыжками понесся к дереву. Таргитай полез следом, подталкивая волхва в тощий зад, подставляя сцепленные ладони. Сучья и наросты стесал, дурень, самому бы залезть, а тут еще служителя культа тащи…
Олег покарабкался выше, а Таргитай уселся на прежнее место, привязался. На голову сыпались щепочки, чешуйки коры и мелкие листочки – у волхва начался сезон гнездования.
Внизу темнело быстрее. На поляне двигались белесые пятна, шлепали босые ноги. Шлепанье было частым, сливалось в монотонный плеск затяжного дождя.
Тучи все еще застилали небо, ни одна звезда не проглянет, но дождя нет, лишь вдалеке едва слышно рычит небесный зверь. Дерево дрожало: волхв шумно драл свою грудь ногтями. У Таргитая тоже зудело и чесалось от болотной пакости, он шикал на Олега, снова вслушивался и опять слышал лишь царапанье ногтей по коже. Еще в прошлом году, когда Олег пожаловался Боромиру, что страдает от зуда, тот подумал и спросил, не пробовал ли он мыться. Пробовал, ответил Олег сердито, не помогает, через месяц все опять чешется.
Запах гнили вдруг усилился. Таргитай почти ощутил слизь по всему телу. Он брезгливо вытер пальцы, снова цыкнул на волхва. На голову посыпались кусочки коры.
– Пора им лезть, – сказал Таргитай. Сердце колотилось, пыталось выскочить, пальцы начали вздрагивать. Он крепко сжимал рукоятку секиры – все-таки лучше, чем ничего.
– Молчи, – прошептал Олег.
– Думаешь, забыли? – удивился Таргитай. – Держи карман шире. Наверняка видят нас в темноте.
– Мы ж не видим!
– А упыри как совы.
Снизу послышался тихий вой. Упыри выли так тихо, что Таргитай сперва решил, что почудилось, но кожа на голых руках пошла пупырышками. Вой стал громче, озноб побежал по всему телу. Волосы на руках, на затылке, везде-везде зашевелились, поднялись дыбом.
– Что с ними? – спросил он шепотом. – Помер кто? Добро бы главный, что на пне… Перегрелся, видать, на солнце.
– Таргитай, – донеслось сверху отчаянное, – мы пропали…
– Совсем?