Глубоко вздохнув, Драгомир лег на спину и невольно вздрогнул: раздался стук в дверь, негромкий, но среди тишины он пугал уже одной своей неожиданностью.
— Кто там?
Дверь открылась и в комнату вошла Анна с одеялом и подушкой в руках.
— Ты не спишь?
— Хочу и не могу.
— Мне тоже не уснуть, — призналась Анна и, подойдя к кровати, просто попросила, — подвинься.
Мальчик ужасно смутился, но подобрал к себе одеяло и вторую подушку. Не то, чтобы он был против, скорее, это не совсем укладывалось в его голове. Некоторое время они лежали молча.
— Ты думаешь, с отцом Модеста что-то случилось?
— Не так долго его и нет, — с сомнением в голосе ответила Анна, — хотя, скорее всего, да.
Драгомир тяжело вздохнул.
— И я виноват в этом!
Анна привстала, подперев голову рукой, и посмотрела на мальчика.
— Не смей себя ни в чем винить! Я еще понимаю, ты нарочно бы связал себя с магией и уснул на тысячу лет, но ведь ты оборонялся. Насколько я поняла, самооборона волшебника всегда была непредсказуема, поэтому, если мага собирались убить, то делали это не с помощью заклинаний.
— Но ведь не проснись я, и не было бы тех волнений из-за приспешников Алины. А вдруг господина Нисторина тоже так назвали и арестовали за это?
Глубоко вздохнув, Анна вновь легла на спину и после некоторого молчания ответила.
— Это вполне возможно.
— Его надо освободить.
— И дядю тоже.
— И если мы будем делать это с помощью магии, то ничего хорошего не добьемся.
— Не добьемся.
— Надо все разузнать завтра.
— Хорошо бы еще узнать, что думают люди в городе. Выборы назначены на послезавтра, или уже завтра. Хорошо бы сагитировать народ за светское государство, власть царя и все такое.
— А ты думаешь, кто-то поддерживает такие взгляды?
— Конечно! Рувир сорок лет назад пал в кровопролитном сражении, здесь проводились массовые репрессии, чтобы привить людям устои Гриальша. Большинство населения Рувира было разбросано по стране, но в последние лет пять царица Тиона, точнее, господин настоятель Гриальша, позволили насильно переселенным рувирцам вернуться на родину. И их вернулось достаточно много. Плюс своим детям они наверняка говорили об устоях Истмирры, так что есть те, кто как наша Гедовин, представляют светское государство явным благом. Но далеко не все эти люди осмеливаются идти за Горацием Фаном, это местный смутьян, его неоднократно арестовывала храма стража, а мэрия ходатайствовала об его освобождении. Вообще господин Фан писатель.
— Кто же его читает? — удивился Драгомир. — Если его арестовывали, значит, по идее, должны запрещать его творчество.