— Что он имел в виду, когда говорил, что храм собирается арестовать тебя? Что ты такого успел натворить? — спрашивала Амалия, когда они вернулись в кабинет Лиана.
— Не знаю, разве что на службы не хожу, — ответил он и сразу перешел к более важной теме. — Сейчас меня больше волнует, как завтра провести голосование, начать-то мы начнем, но от Каллины, я так понял, можно ждать чего угодно.
Амалия покачала головой.
— Голосование само по себе — атрибут светского государства, — сказала она, — для нашей полоумной Каллины — это как кость в горле.
— Похоже, я сам виноват. Не напомни я об этом Улепу.
— Я тебя умоляю, о чем, о чем, а об этом он знал, наверняка он даже был в курсе того, что Гораций Фан просил именно тебя со стороны мэрии помочь народу в проведении голосования.
— Интересно, почему я узнаю об этом только сейчас?
— Так когда ты мог узнать? С утра эти письма, потом это совещание.
— Ну да, что ж, раз Гораций Фан на меня рассчитывал, значит, я его не подведу. Слушай, а что если направить к ней посла доброй воли?
— Которого она сразу арестует, как и Лиана. Бедный Лиан! Даже страшно подумать, каким пыткам его сейчас подвергают!
— Думаешь, Каллина сразу пошла на это? — тихо спросил Дан.
— Моя мать в свое время ушла служить в храм, — немного помолчав, сказала Амалия, — после чего я имела несчастье с ней неоднократно беседовать. Так вот она буквально горела мыслью очищения виновного физическими наказаниями.
Дан закусил губу.
— И я не могу утверждать наверняка, — продолжила Амалия, — но этого посла доброй воли очень даже могут арестовать, и нам останется только гадать, что с ним происходит за стенами храма.
— А если отправить к ней простого посыльного с просьбой встретиться где-нибудь на нейтральной территории? Каждый возьмет несколько человек стражников, встреча будет происходит в людном месте.
— Это идея, — согласилась Амалия. — Теперь надо подумать, зачем Каллине нужно голосование. Вряд ли ее устроит ответ: это для того, чтобы просто потянуть время до прихода войск царя Изяслава с одной стороны и войск из Тоймы с другой. Нет, надо найти такое объяснение, которое придется ей по вкусу.
— Ну, насчет потянуть время, это не самый плохой вариант, в конце концов это займет людей, призовет их порядку, причем обе стороны, потому что митинги устраивают и религиозные радетели тоже.
— Так, а мы, значит, — рассуждала Амалия, — хотим заставить людей думать над главным вопросом: что сейчас делать Рувиру? Тут сразу всплывают подводные камни. Каллина будет рассматривать вопрос — быть Рувиру с Истмиррой или Гриальшем, как — быть с Алиной или Алином. Значит, мы должны найти здесь что-то еще, с чем и она может согласиться. Сейчас городу угрожают военные действия, и, если люди решат остаться в составе Гриальша, то Изяслав начнет войну, как и обещал — если же люди решат перейти к Истмирре, то они могут так сказать только потому, что боятся войны, на которой могут пострадать их близкие, а забота о близких — это постулат одного из законов Алина.