— Как хоть его зовут? — спросил Бастиан, выходя из кладовки.
— Драгомир, его зовут Драгомир, — тихо ответила девочка, — фамилии не знаю.
Услышав свое имя, мальчик удивленно посмотрел на Гедовин, он вспомнил, что это было именно так. Его зовут Драгомир! Он был несказанно рад этому! Значит, он вспомнит и все остальное: кто он, откуда, где его родители. Он невольно улыбнулся, наглядно подтвердив Гедовин — она права.
Бастиан взял обоих детей за руки и, отпустив Марту, направился в центральный зал. Они вошли как раз в тот момент, когда носильщики подняли гроб и, таким образом, пошли в общей процессии.
В душе Гедовин все клокотало и рвалось на части. Смерть бабушки, пробуждение Драгомира Дэ Шора, гнусные подозрения отца и гувернантки, а теперь и заявление отца отправить ее в монастырь. Все это рождало в ней волну противоречивых чувств. С одной стороны она испытывала боль и горечь потери, вызванные смертью бабушки, а с другой ужас и страх перед угрозой миру в лице Драгомира Дэ Шора. Она испытывала настоящую ненависть к отцу и недоумение по отношению к поведению матери: она даже не подошла к ней, только мельком взглянула и, как показалось Гедовин, холодно и недобро. И сейчас мать шла впереди, отец вел ее под руку, и она даже не обернулась в сторону дочери! Гедовин знала, что мать боится отца и никогда не будет ему перечить, но неужели же и сейчас она могла испытывать только страх, неужели чувства к собственной матери не сильнее?
— Гедовин, — вывел ее из раздумий голос дяди, — мне не нравится выражение твоего лица. Что-то не так?
Девочка недоуменно посмотрела на него.
— Вы знаете, что не так, — прошептала она. — Я не плачу и веду себя прилично. Что еще вам нужно?
— Твое внешнее спокойствие. Не думай, что я не понимаю твоих чувств, у меня тоже умерла бабушка, которую я горячо любил, но это не значит, что все должны видеть твои чувства. Ты должна быть выше этого, ты не должна давать людям повод видеть твои слабости. И я говорю это, опять-таки, не потому, что я бесчувственный чурбан, а потому, что так принято в обществе, где мы живем, и в котором нам нужно жить дальше. А тут уж лучше быть своим, чем чужим.
Как она устала от таких вот нотаций! Кто только не говорил ей об этом, не один раз и почти каждый день. Но она все равно была не согласна с этой точкой зрения, считая ее неправильной. Более того, странно видеть человека, который не плачет на похоронах горячо любимого им родственника, и это не слабость, а естественное проявление чувств, так она считала. Но, к сожалению, общество было с ней не согласно, во всяком случае, внешне, а в глубине души — Гедовин была уверена — многие испытывали сходные с ней чувства.