— Джек, мне пора идти, — сказала она вслух, словно пытаясь оправдаться. Прозвучало это еще более жалко.
Натали сжала губы и отправилась к площадке аэрокаров. Злая, униженная, раздавленная. Злость настоятельно требовала выхода, но не здесь, не сейчас. Следовало держать себя в руках.
Распахнув дверь, она села вперед, чем немало, должно быть, удивила водителя, привыкшего к тому, что пассажирка ездит на заднем сиденье. Но он ничем не выдал недоумения, положил руки на руль.
— Куда вас отвезти?
Натали краем глаза видела его фигуру, одетую в темную униформу. На правом рукаве нашивка — астероид, расколотый молнией. И ведь наверняка гордится тем, что носит на себе символ «Империи Флина». А Натали всегда этот знак смешил — напоминал ей картошку. Картошку, пронзенную молнией. И на кепке такой же знак. Сейчас не видно, но она знает об этом.
— Домой.
Он нажал несколько кнопок, заставляя мотор работать, руки действовали уверенно и быстро. Натали смотрела и вдруг почувствовала, как внутри нее закипает затаившаяся злость. Он был без перчаток. Трогал своими ручищами все тут, в ее машине. Ладно, пусть не ее! В машине ее отца! Наверное, уже хозяином себя ощущает.
— Ты почему без перчаток? — прошипела она сквозь сжатые зубы.
— Простите, госпожа!
Конечно, что ты еще можешь сказать! Но этого недостаточно!
Натали вцепилась ногтями в его незащищенную перчатками кожу. Стало так сладко, так хорошо, словно раздражение, весь день копившееся в ней, наконец нашло выход. Она почувствовала, как он вздрогнул, видела, как сжал руль, а сама все давила и давила, пока из лунок, оставленных ногтями, не потекли ручейки крови.
Натали внезапно осознала, зачем ей вдруг понадобилось сесть вперед. Вот для этого самого. Как она раньше не понимала: человечишки тоже кой на что годились, оказывается.
Она отпустила его руку и почувствовала, что ее трясет. Брезгливо вытерла пальцы о сиденье, отвернулась к окну. Водитель не сказал ни слова, только вынул из бардачка перчатки и надел их. После этого завел мотор и поднял аэрокар в воздух.
Натали сидела, отставив руку чуть в сторону, так, словно это была не ее часть, словно она не в ответе за то, что та натворила. От сладкого чувства не осталось и следа. «Завтра все наладится! — пообещала она сама себе. — Проснусь в хорошем настроении. Забуду обо всем!» И ей почти удалось себя убедить.