Если положить перед Гарликом страницу из сочинений Иммануила Канта, он увидит ее, возможно, даже сумеет прочесть несколько слов. Но даже не подумает тратить на нее ни времени, ни усилий. Взглянет – и мгновенно о ней забудет; а если страница останется у него перед носом, продолжит смотреть, не видя, и ждать ее исчезновения.
Распространяясь по вселенной, Медуза бросала свои семена в фантастически различные почвы. Если какая-то из ее рассеянных спор выживала – она выживала в организме аборигена, накрепко сцепляясь с ним и с его видом. Если, например, «хозяин» Медузы был рыбой – он и оставался рыбой, как рыба думал и действовал; и, когда становился «отдельной личностью» («отдельной» в том же смысле, в каком биологи выделяют в огромных коралловых рифах отдельные полипы), прежнюю рыбью жизнь не бросал. Напротив, в интересах Медузы было сохранять естественную, выработанную эволюцией специализацию своих органов и систем; так что рыба не просто оставалась рыбой, но по возможности становилась еще более самой собой.
Так и Гарлик, влившись в Медузу, остался просто Гарликом. Все, что видела Медуза, мог бы увидеть и он – только не смотрел. А Медуза воспринимала лишь то, что воспринимал Гарлик, да еще (к стыду для человечества) самого Гарлика. Возможности извлечь и переработать все его знания и жизненный опыт у нее, как ни странно, не имелось, да и наблюдать за миром Гарлика она могла лишь его глазами и сознанием. Надо полагать, где-то в недрах этого зловонного могильника хранились ответы на вопросы Медузы – но оставались недоступны, пока сам Гарлик их не сформулирует. А формулировать ему всегда было трудновато. Думал он словами и примерно с той же скоростью, что и говорил. Властные требования, нетерпеливые запросы атаковали его из пустоты; но пробежать путь в десятки световых лет им оказалось куда легче, чем пробиться через тонкий, но вязкий слой не-мышления Гарлика, его не-видения, не-внимания, не-желания видеть и понимать.
И все же мощный хор голосов, которым сверхсущество передавало мысли, сумел пробиться к Гарлику… и получить ответ – со скоростью Гарлика, на уровне Гарлика, его голосом и его словами.
Так и вышло, что грязный, вонючий, гнилозубый бродяга, едва умеющий читать, поднял лицо к тусклому свету и ответил на призыв самого грандиозного, сложного, могущественного и изобретательного интеллекта в известной нам вселенной:
– Ладно, ладно! – ответил он. – Че те надо-то?
Страха он не чувствовал. Звучит невероятно; но нужно понять, что Гарлик сделался частью этого сверхсущества, его членом, одной из его личностей. Страшиться Медузы было бы для него так же нелепо, как пальцу бояться ребра. Но в то же время сущность его, его