– Сколько ты сегодня выпил?
– Я отказываюсь! Законы и уставы не имеют юридической силы, если я не даю согласия!
Трумэн вздохнул. Даже пьяным Андерс твердо придерживался убеждений суверенного гражданина[8].
– Андерс, твоя машина сегодня уже никуда не поедет. Давай я подвезу тебя, а потом кто-нибудь займется ее тех-осмотром.
Бледно-голубые воспаленные глаза не выдержали взгляда полицейского. Морщины на лице старика пролегали глубже обычного, а седые волосы под шляпой торчали во все стороны.
– Я не желаю создавать с тобой объединение.
Трумэн прикусил язык. У сторонников движения суверенных граждан имелся целый молитвенник фраз псевдоюридического характера, которыми они сбивали с толку госслужащих при каждой встрече. Когда кто-то в первый раз заявил Трумэну, что не желает объединения с ним, у того чуть не слетело с языка, что он и не просил секса.
– Андерс, я тоже не желаю создавать с тобой объединение, но помогу добраться обратно в город. Идет?
– Я свободный человек[9] в свободной стране, – пропел тот.
– Андерс, мы все свободные люди. Почему бы тебе не выйти? Посмотрим, что стряслось под капотом.
По крайней мере, старик больше не вопил. Зато непрерывно раскачивался на сиденье. Трумэн сомневался, что Андерс в состоянии передвигаться пешком. Вероятно, поэтому решил прокатиться…
Дверца «Форда» со скрипом открылась. Андерс попытался встать, но споткнулся и упал прямо на руки Трумэну.
– Я держу тебя. – Полицейский отвернулся: в лицо бил запах алкоголя и немытого тела. – Сейчас помогу сесть ко мне машину.
Трумэн довел старика до задней дверцы «Тахо» и натренированным движением проверил на наличие оружия.
– Я не желаю создавать с тобой объединение, – пробормотал Андерс, пока Трумэн обшаривал его выцветший джинсовый комбинезон.
– Значит, в этом мы едины, – ответил полицейский. В салоне «Форда» сзади лежали две винтовки, однако при себе у Андерса ничего не оказалось. Трумэн надел на него наручники, усадил на заднее сиденье и вернулся проверить «Форд». Вытащил оружие, закрыл окно, выдернул ключи из системы зажигания и запер машину.
Затем вернулся к своему автомобилю и обнаружил Андерса храпящим. Тем лучше. Суверенные граждане предпочитали сражаться на словах. С точки зрения Трумэна, вся их болтовня – полная чепуха. Но, как он знал, суверенные граждане свято верили, что могут избежать стандартных юридических обвинений, делая вслух различные заявления. Они могли говорить на своем извращенном юридическом языке часами, а бесконечные споры утомляли.
Слушать храп Андерса по дороге обратно в город Трумэн счел за благо.