Нет уж, такую весточку я доставлять не собиралась.
Я присела на бетонные ступени и с минуту размышляла о том, как было бы прекрасно иметь в голове кнопку «Выкл.». Нажала — и можно ни о чем не думать. Десять минут назад я с восторгом предвкушала встречу с Каиданом, а теперь от этого восторга мало что осталось. Вздохнув, я заставила себя подняться.
— Пока тебя не было, твой телефон тут с ума сходил, — предупредила меня Патти, показывая на мою сумочку.
Я проверила сообщения — их было шесть, все о сегодняшней выпускной вечеринке. Патти окинула меня грустным взглядом, и я почувствовала, как у меня опускаются плечи. Пора собираться и идти.
Уже ночью, вернувшись домой, я позвонила отцу.
— Как прошел вечер? — спросил он.
— Нормально. Прилетал один дух, но он был не всё время.
— Хорошо.
— У меня к тебе довольно странный вопрос, — начала я. — Говорят, существуют испы, у которых больше одного греха. Такое возможно?
— Да, безусловно. Это вещь редкая, но не неслыханная. В прежние времена, когда на земле жило меньше людей, повелителей тоже было меньше, так что некоторые отвечали сразу за несколько видов искушений. Я самый, так сказать, молодой из повелителей, появился здесь лишь в восемнадцатом веке. У меня всего один грех, и у тебя, тем самым, ни с чем другим серьезных проблем быть не должно. А что-то есть?
— Нет-нет, не у меня, это просто любопытство.
— Среди отцов твоих приятелей, — продолжал отец, — только один в какой-то момент отвечал за два греха. Это Алоцер: до того, как явился Фарзуф, он был повелителем гнева и похоти. Постой-ка — а кто именно говорил тебе о нескольких грехах?
Я прокашлялась.
— Ну, да, я это слышала от Копа, — и я заторопилась сменить тему. — Жаль, что ты не остался сегодня. Так забавно было наблюдать за Джинджер и Патти…
— Не спеши так, погоди секундочку.
Я крепче сжала трубку в руке и невинным тоном спросила:
— Да?
Тишина.
— Скажи, пожалуйста, у Копано нет греха похоти?
Я зажмурилась.
— Отец, он исключительно хорошо владеет собой…
Непонятный шум на другом конце линии не дал мне договорить — вероятно, отец ругался последними словами, прикрыв микрофон рукой. Я съежилась от ужаса.
Наконец ругань закончилась, и отец спросил:
— Что между вами произошло?
Почему я так боялась его гнева, даже по телефону?
— Это целиком моя вина…
— Не желаю этого слушать! Просто скажи, что ничего не было!
— Ничего не было, — уверила я его. — Честное слово. — Это не было ложью, поскольку отец явно имел в виду секс.
Некоторое время мы оба молчали, успокаиваясь. Затем я прошептала:
— Отец, прошу тебя, не сердись на него.