Наконец я перевела взгляд на оставшихся двух парней, которые следили за происходящим с не меньшим изумлением, чем я. Блейк пожал плечами, стянул футболку, скинул шорты и остался в своих боксерских трусах.
— Г-готов п-поприжиматься? — спросил он Каидана. Его голос все еще чуть-чуть дрожал. Только Блейк мог шутить после такой ночи, как эта, причем так, чтобы шутку приняли.
Каидан, покачав головой, тоже разделся до трусов, и напряжение, наконец-то, ушло из его позы.
— Клянусь, приятель, если я почувствую, что мне в спину кое-что тычется…
Блейк сухо хохотнул.
— Знаешь, я совершенно уверен, что у меня там всё отмерзло, так что не беспокойся.
Каидан забрался в кровать рядом со мной. Я перевернулась спиной к Зании и прижалась к ней как можно теснее. Каидан лежал лицом ко мне, а Блейк позади него. Упаковка получилась плотная, но именно так, при тесном контакте кожа к коже и под несколькими слоями одеял, мы лучше всего согревали друг друга. Я передвинула одну ногу, расположив ее между бедрами Каидана, он прерывисто вздохнул и расслабился. Теперь мы все дрожали в унисон, но у всех потихоньку поднималась температура тела.
Блейк через некоторое время вылез из-под одеял, объявив, что вспотел, потому что Каидан — живая печка. Пока моя температура стабилизировалась, я то впадала в забытье, то пробуждалась. Смутно помню, что прилетал Азаил и сообщил, что повелители в аэропорту и летят обратно в Лас-Вегас. Когда наш катер пришел в движение, мое сознание зафиксировало, что мы в безопасности, и я крепко уснула.
Мне снилось, как Флинн Фрэзер по прозвищу Призрак прыгает на цыпочках посреди ринга. Снилась его огромная улыбка. Наш бесстрашный союзник. Снилось, как Каидан говорит мне, что любит меня, и тут же Рахав и Фарзуф приставляют пистолеты к нашим головам. А все повелители хохочут.
Глава двадцать третья
Тайное становится явным
Я проснулась вся в поту под четырьмя одеялами. Сбросила их, тихонько пискнула, поняв, что на мне только лифчик и трусики, быстро натянула на себя простыню и осмотрелась. Но в каюте были только мы с Занией. Она тоже сбросила все одеяла, оставшись в простыне. Я села, нашарила глазами свою одежду, разложенную на креслах, поднялась и взяла футболку и шорты. Каждое движение давалось с трудом и ощущалось как болезненное. Вещи были еще немного влажными, но я сочла, что они достаточно просохли, чтобы одеться. Мой телефон лежал на столе, там, где я оставила его накануне. Я взяла его, отправила отцу сообщение A911 и поднялась на палубу.
Дул теплый ветерок, а утреннее солнце светило так ярко, что пришлось приложить ладонь козырьком, чтобы разглядеть, где мы. Оказалось, в том самом порту близ Лос-Анджелеса, из которого мы отправились накануне. Коп и Кай, оба одетые, стояли в противоположных концах палубы и смотрели каждый в свою сторону. Коп скрестил руки на груди, Кай облокотился о борт. Я покачала головой — грустно, что они так и не помирились. Так много всего было против нас, что мы не могли позволить себе разлада.