Я подошла к Каю и взяла его за руку, переплетя наши пальцы. Он продолжал смотреть на море, и мне очень не понравилось отсутствующее выражение его лица: это значило, что он закрылся от всех — в том числе от меня. Конечно, он думал о том, что мы подслушали ночью. Я осторожно сжала его руку, и только тогда он посмотрел на меня.
Его черты смягчились, и я с облегчением почувствовала, как слабеет тугой узел у меня внутри.
— Дивные волосы, дорогая, — сказал Каидан, дёргая меня за высохший соленый локон.
Я фыркнула и прижалась лбом к его груди. На сей раз он меня не покинет. Что бы ни случилось и сколько бы миль нас ни разделяли, мы всё равно будем вместе. Осознание этого успокаивало как ничто другое. Затем у меня перед глазами возникло лицо Флинна, и я вцепилась в жесткую от соли футболку Кая. Из глаз полились слезы, рыдания застревали в горле. Кай притянул меня ближе и погладил по спине. Но тут я поняла, что мы на людях, да и шептуны могут оказаться неподалеку, отстранилась и вытерла глаза. Кай, кажется, понял.
Зажужжал телефон — отец.
— Еще в Лос-Анджелесе?
— Да, сэр.
— Отвези девочку, куда планировала. Сын Алоцера вылетает сегодня днем, ты вечером. Я сейчас еду в Лос-Анджелес, чтобы поговорить с тобой лично. Азаил сказал, что-то случилось.
— Он не ошибся. — Я едва ворочала языком, силясь побороть печаль и тревогу.
Я услышала характерный отцовский огорченный вздох, и он сказал, что мы скоро увидимся.
На палубу поднялась Зания. Ее волосы были гладко зачесаны и убраны в конский хвост, а одежда слегка измята. Но она шла прямо, высоко держа голову. Зания и Коп ненадолго встретились глазами, после чего принялись старательно смотреть на воду и по сторонам.
Наконец к нам по причалу подошел Блейк.
— Всё в порядке ребята, катер я сдал. Идем!
Он кинул каждому из нас по энергетическому батончику, и мы, жуя на ходу, побрели к парковке. Яркое солнце странно контрастировало с нашим мрачным настроением. За всю дорогу до монастыря никто из нас не проронил ни слова. Глаза у всех были стеклянные, шок от пережитого парализовал сознание.
Мы припарковались на знакомом мне и Каидану пятачке, посыпанном гравием, и я повела всех к дверям, где нас приветствовала монахиня. Я узнала сестру Эмили, которая принимала меня здесь два года назад, и могла бы поклясться, что даже ее цветастое платье — то самое, что было на ней в тот день. Коп, Кай и Блейк остались в холле у входа, а нас с Зи сестра провела в монастырскую гостиную. Там я представила сестре Занию и объяснила, что она — беженка с Ближнего Востока, которую мой отец помог вызволить из чудовищных условий. Зания сама не говорила, только кивала головой, подтверждая мои слова о ее стремлении преодолеть алкогольную зависимость и укоренившейся ненависти к мужскому полу.