Первой заговорила Марна, так тихо и по-детски, что мое сердце едва не разбилось вдребезги:
— Неужели они правда все исчезнут? И нам не придется больше работать?
От волнения голос Марны прервался. Джинджер обняла сестру, а она в ту же секунду разрыдалась так, что начали вздрагивать плечи. У меня тоже защипало в глазах, и я, сморгнув слезу, уверенно пообещала:
— Правда исчезнут. И вы обе будете свободны.
— Что нам надо будет делать? — неожиданно по-деловому спросила Джинджер. Марна взяла со стола тканевую салфетку цвета слоновой кости и промокнула глаза.
— Долгосрочного плана, — объяснила я, — пока не существует. Мы должны быть готовы в любой момент объединиться и сражаться, но у меня нет ни малейшего представления о том, как именно. Когда я уеду, вам нельзя будет ни разговаривать об этом между собой, ни рассказывать ребятам. Отец отправляет меня только туда, где в данный момент, как он знает, безопасно.
Потом я рассказала о нашей с Копом поездке в Сирию. Двойняшки слушали с огромным вниманием и задавали невероятное количество вопросов. Прямо под носом у повелителей творились неслыханные и невиданные дела. Никогда еще испы не объединялись против них, и от обилия возможных сценариев голова у нас шла кругом.
— Мы по-прежнему ищем других испов себе в союзники. И мне надо будет повидаться с Блейком и Каем. Они, конечно, и так с нами, но должны знать о пророчестве.
Все на минуту притихли, задумавшись. От мысли, что я снова увижу Кая, мои нервы скрутились в тугой жгут. Джинджер пристально посмотрела на меня.
— Ты ведь понимаешь, что он никогда не примет твою любовь, верно?
Она могла причинить боль словами, как никто другой.
— Да, мне это известно.
Джинджер скрестила руки и приподняла одно плечо, всем своим видом показывая, что я никогда не пойму Каидана так, как она. Наверное, это была правда, потому что мое сердце не слушало голоса рассудка и продолжало надеяться.
Коп через стол перехватил мой взгляд, и мы оба одновременно отвели глаза.
— Нет обормота-Астарота — долой осторожность! — Марна схватила меня за плечо, и я волей-неволей переключилась на нее. — Давайте повеселимся. Пошли красить ногти!
Об этом ни за что нельзя было рассказывать Веронике. Узнав, что я изменяю ей с Марной, она испепелила бы меня на месте.
— Вы, дамы, развлекайтесь тут, — устало сказал Копано, — а я в отель.
— Ах, Коп, извини! — засмеялась Марна. — А знаешь, бывает ведь и мужской маникюр.
Он встал.
— Хочу рано лечь и выспаться.
— Ты уверен? — спросила я. — Мы можем заняться и чем-нибудь другим. — Самой мне спать совсем не хотелось — я была слишком для этого взволнована, — а на нем, очевидно, начало сказываться утомление от перелета, тем более что он, в отличие от меня, летел с пересадкой.