Двойняшки захихикали, и Марна прикрыла рот рукой. А потом они с Джинджер переглянулись и расхохотались в голос, уже не сдерживаясь. Сестренки прямо-таки покатывались со смеху заводя друг друга, топали по полу каблучками, били коленкой о коленку. Я взглянула на Копа — он без тени улыбки смотрел на сестер, а меня не замечал вовсе.
Марна отчаянно замотала головой и попыталась объяснить причину такого неожиданного приступа веселья.
— Извини, дорогая, дело в том, что из всех, кого я знаю, Кай — самый грязный сквернослов на свете!
И сестры снова заржали. Я почувствовала, что краснею.
— Но он же никогда… — мои слова потонули во взрывах хохота, и я не стала договаривать. Внутри у меня все сжалось. Что это было за чувство? Оно мне очень не понравилось. Зависть? Неужели я ревную его к друзьям потому, что с ними он может быть собой, а со мной нет? До чего же это ничтожно и отвратительно!
Марна оборвала смех, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и взяла меня за руку.
— Пожалуйста, не расстраивайся. Просто сама мысль…
Я вполне была готова поверить, что Кай руководствовался самыми добрыми и благородными намерениями, но выходит, он под меня подстраивался? Нам досталось не так уж много драгоценных минут вдвоем, и больно было думать, что там присутствовало притворство.
Я принялась разглядывать чайник и молочник. Уже пятнадцать месяцев прошло с тех пор, как мы с Каиданом пересекли на машине Соединенные Штаты. Почему я сейчас позволяю этим воспоминаниям брать надо мной верх? Хорошо бы двойняшки наконец перестали смеяться.
Марна снова попробовала объяснить:
— Просто при тебе неловко ругаться. Как при милой старой бабушке.
Она вовсе не думала меня поддеть, но у меня глаза на лоб полезли.
— Бабушке?
Джинджер наблюдала за нами с нескрываемым удовольствием.
— Слушай, — сказала Марна, — может быть, хватит? Даже ты придерживаешь язычок, когда Анна рядом.
Джинджер насупилась и неопределенно пожала плечами.
Тут раздался голос Копа.
— Анна, — я посмотрела на него. — Ты готова рассказывать?
Благослови его Бог. Он точно знал, какими словами завершить разговор, ушедший в неправильную колею, и вывести меня на нужный путь. Глубокий вдох. Пора сосредоточиться. Я кивнула Копу, надеясь, что он увидит благодарность в моих глазах, и на выдохе постаралась убрать все мысли о Кае.
Двойняшки, наконец, отсмеялись. Теперь на их лицах читалось ожидание.
— Помните, я рассказывала вам о монахине, которая скончалась в тот самый день, как я приехала в Калифорнию?
Обе кивнули.
— Так вот, этим летом мне явился ее дух…
Кажется, за все время моего рассказа об исполинке ангельского происхождения и о пророчестве, которое передал мне ее дух, ни одна из сестер не шелохнулась и не моргнула. Когда я закончила, на несколько минут воцарилась полная тишина.