Рахав приказал впредь до особого распоряжения держать под наблюдением всех испов. За твоим отцом тоже следят. Удачи тебе, дочь Белиала.
Кинжал впивается в ладонь мишени. Весь предпоследний год, особенно во второй его половине, учеба у меня шла из рук вон плохо. Когда-то я была в числе первых, а сейчас едва-едва тянула. Просто удивительно, до какой степени знание, что твоим мечтам не суждено сбыться, отбивает охоту поддерживать на высоте средний балл. Вместо того чтобы делать уроки, я часами тренировалась швырять острые предметы. Вот и сейчас. Извлекаю кинжал из мишени и снова прицеливаюсь.
Последние полгода меня постоянно преследовали. Приходилось всё время напоминать Патти, чтобы она не показывала свою любовь ко мне, и мое сердце обливалось кровью. Мы придумали жест, обозначающий, что рядом демоны, — я чесала подбородок. Тогда Патти выходила, чтобы демоны не увидели ее ауру и не узнали, как много я для нее значу.
Кинжал с глухим звуком входит в фанеру возле локтя мишени. Иду дальше по кругу.
Я ни разу не заплакала с того дня, как стояла на Смотровой площадке, — ни разу за все шесть месяцев. Такую дань взяли с меня страх и шок. А ведь когда-то я ненавидела свои слезные железы — думала, что слезы делают меня слабой, и принимала их очищающее и облегчающее воздействие как нечто само собой разумеющееся.
Бросок.
Отец не появляется — занят. Ему надо поддерживать безупречный образ демона — повелителя злоупотребления наркотическими веществами. Но сразу после форума он составил для меня программу занятий по самообороне. Программу тяжелых изнурительных тренировок, идущих вразрез с моим врожденным миролюбием.
Бросок. Нож вонзается в глаз. Видел бы меня сейчас Каидан!
Полгода я не общалась ни с кем из испов. Не получила ни единой весточки от Кая. Тревога, спрятанная в глубоких тайниках моей души, грозила выйти наружу и захлестнуть меня с головой. Я даже не знала, жив ли он.
Бросок.
У меня был выбор, каким видом самообороны заняться, и инструкторы все как один советовали дзюдо и рукопашный бой, для которых я обладала нужной ловкостью, силой и выносливостью. Они совершенно не понимали моего интереса к метанию ножей, а я не собиралась объяснять им, что это дает мне ощущение связи с любимым. Интересно, что бы он подумал, увидев, как я целюсь прямо в горло нарисованной фигуры? Испытал бы гордость или пришел в ужас? Остались ли у него чувства ко мне? Те, которые были видны сквозь эмоциональную броню, когда он поднялся на нью-йоркском форуме, готовясь биться за мою жизнь?
Бросок.
Шесть мучительных месяцев без сладкого лесного аромата, который прятался, казалось, в любом воспоминании о Кае. Шесть месяцев притворства.