Ей показалось, что сын бредит. Слова срывались с его губ отрывисто, в них уже не было смысла — одни только мертвые оболочки слов, точно засохшие листья, опадающие с дерева под порывами ледяного ветра.
У тебя жар! — всполошилась госпожа Уэлшмен. — Я приготовлю горячее питье. Немедленно ложись в постель.
Ди повиновался, даже не понимая, что он делает. Горе, которое причинила ему своим предательством Соледад Милагроса, было сильнее любой физической боли. Он погрузился в пучину душевного страдания и перестал замечать происходящее вокруг.
* * *
— Говорили, что Лондон похож на Питер, — заметила Наталья Харузину, когда они втроем с Флором шли по многолюдным, не слишком чистым, но чрезвычайно оживленным улицам Лондона.
— Кто говорил? — заинтересовался Харузин, озираясь по сторонам.
Повсюду можно было видеть открытые лавки или мастерские; подмастерья в щегольских шапочках повсюду стояли у открытых дверей и приглашали посетителей заглянуть внутрь и посмотреть, над какими чудесными (и вполне доступными по цене) изделиями работает сейчас их мастер.
— У меня был родственник, — важно сказала Гвэрлум, — и он ездил в Лондон по обмену на стажировку. Провел там несколько месяцев. Говорит — вылитый Питер, только главные достопримечательности другие. Река другая, мост — другой, а вместо Петропавловки — Биг-Бен. Все остальное такое же. Грязные мостовые, плохая погода и культ чаепития.
— У нас культ кофепития, — возразил Харузин.
— Смысл остается прежним, — заявила Наталья.
Но каким бы ни стал Лондон спустя четыреста лет, сейчас он ни в коей мере не напоминал тот, известный по кинофильму «Шерлок Холмс и доктор Ватсон» (где, кстати, часть съемок велась не в декорациях и не в спешно переделанном «под Лондон» советском городе, а в реальном Лондоне — но любительской видеокамерой, и при монтаже эти куски заметны).
Город как будто только что выбрался из средневековья и пытался умыться и принарядиться. Кое-где ему это удавалось, но по большей части — нет. Кое-где помои продолжали выливать из окон. Впрочем, в этих кварталах путешественники задерживаться не стали.
Флор бывал в Лондоне пару раз, но в том предместье, где обитал со своей матерью астролог Джон Ди, ему бродить еще не доводилось. Впрочем, Тенебрикус хорошо знал дорогу. Он уверенно вел своих спутников, минуя с ними «Петуха и колесо», «Голову сарацина» и другие знаменитые трактиры тогдашнего Лондона.
— «Голова сарацина»? — поразилась Наташа. — Не тот ли это трактир, что был описан у Диккенса?
— И много еще у кого, — добавил Харузин, хотя у кого именно вспомнить не смог. Просто ему казалось, что это название в классике так и мелькает.