Кто заслуживает похвалы, так это профессора и художники, которые после изобретения наборного шрифта около 1450 года начали сотрудничество по производству учебников анатомии. Первым был уже упомянутый ранее Fasciculus Medicinae Китама с несколькими великолепными гравюрами на дереве. В последующие десятилетия появился целый ряд подобных изданий, среди которых две публикации молодого бельгийца, снабженных превосходного качества иллюстрациями, хотя в текстах по-прежнему описывалась античная анатомическая система Галена. Этим бельгийцем был Андреас Везалий, герой нашей истории.
Если когда-либо существовал человек, воплотивший в себе как архаичные, давно изжившие себя, так и самые передовые, прогрессивные черты эпохи Возрождения, то это, несомненно, был Андреас Везалий. По первому образованию он был классицистом, а по складу ума – активным сторонником научных исследований. Тот же бодрящий ветер перемен, который вел великих европейских навигаторов к еще не открытым континентам, начинает наполнять паруса корабля с еще небольшим экипажем ученых на борту. Магелланы и Да Гамы направляли свои пытливые взгляды через моря на восток и на запад; ученые пристально вглядывались в небо и внутрь человеческого тела.
Родившийся 31 декабря 1514 года, Везалий стал пятым в семейной династии выдающихся медиков, бывших либо учеными, либо врачами королевского дома. Имя Андреас он получил в честь своего отца – аптекаря Габсбургов, сначала Маргариты Австрийской, а позже ее племянника императора Священной Римской империи Карла V. Хотя семья проживала в Брюсселе, их родовой дом был в городе Везель в Клеве, откуда и берет свое происхождение имя Везалий.
С самого момента рождения мальчик был подвержен неуловимому влиянию будущей профессии. Окна задней части дома выходили на незаселенный, частично покрытый лесом клин земли, который называли холмом Галлоуз, потому что в самом дальнем его конце располагался небольшой участок, где проводились казни преступников. Тела мертвых злоумышленников оставляли на волю стихий и на съедение птицам, так что у Андреаса было много возможностей, хоть это и было омерзительно, рассмотреть, как выглядят человеческие кости и внутренние органы. Трудно сказать, сыграли свою роль эти естественные анатомические демонстрации или нет, но в поздние годы он вспоминал, что, будучи еще совсем молодым, начал вскрывать мелких полевых животных, таких как крысы, кроты и орешниковые сони, а также случайных бродячих кошек или собак, которым не посчастливилось встретиться на его пути.