Зиму 1801 года я провела в Париже не без приятности, ибо Фуше охотно исполнял мои просьбы касательно возвращения эмигрантов; таким образом, он позволил мне, пребывая в немилости, приносить пользу друзьям, и за это удовольствие я ему благодарна и по сей день.>201 Следует признать, что во всех поступках женщин есть толика кокетства; больше того, сами добродетели их во многом зиждутся на желании нравиться и пребывать в окружении друзей, которые привязываются к своим благодетельницам еще крепче благодаря помощи, от них полученной. Поэтому и только поэтому можно простить женщинам желание иметь более весу в обществе, однако для сбережения чувства собственного достоинства следует уметь отказаться даже от удовольствия оказывать услуги. Ибо ради других можно пойти на все, кроме подлости. Совесть дана нам от Бога; нет на свете человека, для которого мы имели бы право расточать это сокровище.
Бонапарт продолжал понемногу покровительствовать Институту, принадлежностью к которому он так гордился в бытность свою в Египте, однако среди литераторов и ученых образовалось некое подобие философической оппозиции, к несчастью, самого дурного тона, ибо философы эти изо всех сил противились возвращению отечества к религии. По роковому стечению обстоятельств просвещенные люди во Франции, страдая от рабства в земной жизни, искали утешения в отказе от надежды на жизнь небесную.>202 Эта удивительная непоследовательность никогда не смогла бы возникнуть в лоне церкви православной либо протестантской, однако у католического духовенства сохранились противники, которых не заставили сложить оружие ни его отвага, ни его бедствия; вдобавок примирить политическую свободу с уважением к папе и священникам, ему подчиненным, пожалуй, и в самом деле нелегко. Как бы там ни было, члены Института не выказывали не только к служителям религии, но и к ней самой того глубочайшего почтения, что неотделимо от истинного величия души и гения, и это позволяло Бонапарту употреблять в борьбе с людьми, стоившими больше, чем он сам, чувства, стоившие больше, чем эти люди.>203
Между прочим, Бонапарт даже не давал себе труда притворяться. Он исходил из того, что обманывать следует открыто, иначе говоря, следует идти навстречу людям, которые только и мечтают услышать ложь и воспользоваться ею как предлогом; поэтому он клялся священникам, что католицизм — единственная истинная религия, и в тот же день заверял Кабаниса, философа XVIII столетия: «Религия для меня то же, что для вас вакцина; я хочу восстановить ее и привить людям только затем, чтобы уничтожить».