— Проф, давай уже, если начал, — попросил за всех Гриша Сноуден. — Интересно же! Никогда бы не подумал за табак. Ну никотин и никотин, а тут вон оно что!
— Ну, если Грек будет не против, — Слава сделал еще одну попытку уклониться. Очевидно, рассчитывая, что наш командир заявит: «Так, пора закругляться, завтра снова весь день топать предстоит». Или что-нибудь в том же духе.
— Не против, — напротив его ожиданий, отозвался Грек. — Если ты не устал. Сам бы я с удовольствием послушал: что там насчет опиатов?
Слава вздохнул обреченно.
— Ну, тогда слушайте. И не говорите потом, что вы не слышали, — добавил он, сделав фразу похожей на ту, что произносит глашатай в «Тысяче и одной ночи». — Только коротенько, без лишних подробностей. Все дело в том, что даже у самого здорового человека, постоянно что-нибудь, да болит. Причем всегда. Но есть в нашем организме такая замечательная штука, как гематоэнцефалический барьер. Он находится здесь, — Слава коротко рубанул себя ребром ладони под основание черепа. — Этот барьер, помимо многих других задач, занимается еще и тем, что фильтрует болевые сигналы. Так ли они важны, чтобы знать о них и без того загруженному работой мозгу? Критичны ли они для организма, чтобы поставить головной мозг об них в известность? Если принимает решение, что нет — обезболивает их самостоятельно. И для этого у нашего организма есть собственные средства. В той же слюне содержится особый белок, который по своему действию в несколько раз сильнее морфина. Так вот, строение у таких средств, примерно такое же, что и у опиатов. Этим-то опиаты и страшны. Как и в случае с ацетилхолином, организм перестает их вырабатывать. Но боль-то никуда не девается! И так называемые «ломки» — это как раз то, что чувствовал бы нормальный человек, не будь у него такого замечательного барьера. Но, в отличие от никотиновой зависимости, шансов, что рецепторы восстановятся, практически нет. Утверждают даже, что их нет вообще, если дело зашло слишком далеко.
— Жуткую историю ты рассказал, Вячеслав, — некоторое время спустя сказал Сноуден.
— Сами напросились, — пожал плечами тот, с блаженной улыбкой укладываясь поудобнее.
— Света, чего не спишь?
— Игорь, а что именно имел в виду Борис, когда сказал, что ты авось, да передумаешь?
— Ты о чем?
— Ну, он еще добавил, что, тогда мол, заживем! Что это означает, не поняла?
Светлана — это я не понял: ты что, до сих пор не знаешь о моем даре эмоционала?
— Тебе и вправду интересно?
— Очень!
— Ну, в общем, я умею жадры эмоциями заполнять.
— Ты серьезно?! Ты что, самый настоящий эмоционал?!