Сверху доносились еще какие-то звуки — тихие и мелодичные. Как будто плеск воды. Ну конечно! Проскользнув по лестнице, первое, что она должна была увидеть — кран в углу!
Бутылка со снотворным — нет, не хлороформ, гораздо лучше, только название все время вылетает из головы — бутылка в ящике. Удастся ли ее вытащить? Или придется действовать как-то по-другому? Но — как? Ничего, ничего. Мать сказала «ты справишься». Разве можно обмануть ее ожидания?
Нужно справиться. Нужно выглянуть из люка очень, очень тихо — так, чтобы та, что сумела сбежать, не заметила. Нет, она не сумела сбежать, пока она всего лишь сумела освободиться. Но если она не заметит, она не успеет ничего предпринять! Она сейчас просто не в силах оторваться от крана, из которого льется вода!
Та, которая сумела освободиться, лежала на полу возле раковины, в которую гулко хлестала вода — и не двигалась.
Она даже не дышала.
Бутылку со снотворным удалось достать без проблем. Но она не понадобилась.
— Вот видишь, как удачно вышло! — голос звучал так, словно мать улыбалась. — Она не случайно попалась тебе на глаза. Она действительно пришла к тебе сама. Она особенная. Ничего не испорчено, наоборот. Она подсказала тебе, как справиться с последними, как проводить их одновременно. Видишь, как просто? Скажи ей спасибо и сделай все, что нужно. Нежно, бережно. Она это заслужила. И она заслужила легкую смерть.
«Спасибо» прошелестело так тихо, что за шумом льющейся воды его было совсем не слышно.
Да, мама, и тебе спасибо. Ты всегда помогала — и сейчас помогла.
Пора было приниматься за работу.
* * *
— Оляля! Что это у нас тут такое? Любопытно, любопытно…
Распростертое на секционном столе тело выглядело как будто серым. Не то из-за безжалостного морговского освещения, не то из-за плохо отмытой краски. Скорее все-таки второе — не первый раз Арина на вскрытии, и никогда раньше ей трупы серыми не казались. Синеватыми — да, обычное дело. Но серыми?
К собственно аутопсии Данетотыч еще не приступил, только примеривался, осматривал, ощупывал, чуть ли не обнюхивал останки отважной журналистки Регины Андросян. Что он там такое любопытное обнаружил? Ладно, сам скажет.
— Мстислав Евстигнеевич, а…
— Вершина! — перебил тот. — Мы с тобой уже сколько лет плечом к плечу? Ладно, стесняешься меня Даннетотычем называть, хоть Федотычем зови, чего язык ломать?
— Ну…
— Баранки гну. Чего спросить хотела?
— Ни этот, ни предыдущие трупы не воняли. Это из-за краски скорость разложения снижена? Или что-то не так с определением времени смерти? Обезвоживание может влиять на скорость разложения тела?