— Другие? — оживился Стас. И где эти другие сейчас, не в курсе?
— Я тебе кто, ЦРУ, что ли, чтоб все про всех знать? — гулко захохотал «отличный мужик» Борис Ефимыч. — Ну ладно, ладно… Одна, Лерка вроде, у Ахмета сейчас, на рынке стоит. Светка углы подпирает, улицы подметает. Про других не знаю, мне как-то ни к чему.
— Улицы подметает? Дворничает, что ли?
Из динамика раскатился еще более гулкий хохот:
— Скажешь тоже! Ты прям «руссо туристо, облико морале».
— А, понял, — хмыкнул Мишкин. — В ночных бабочках, значит.
— Ну да. В самых таких, знаешь… Те, что в массажных салонах и в баньках все-таки поприличнее, а те, что вроде Светки этой, в самом низу. Говорю же, углы подпирает. Даже не на магистральной трассе. Ты долго меня допрашивать собрался? Нет бы заехать — посидели бы, я б тебе все в лучшем виде обсказал. Что вообще за интерес такой у всех проснулся к Кащееву? Тебе-то он зачем?
— Да это не мне, следователю одному нашему, — честно признался Мишкин.
— Это которая в телевизоре вместе с Кащеевым сидела? — догадался участковый. — Ничего, симпатичная. Ей-то чего от него понадобилось?
— А ей, как ты выражаешься, морда кащеевская не понравилась. Никому он почему-то не нравится, а вроде такой весь положительный — и тихий, не скандалист, и не пьет, и хозяйственный, и ни в чем дурном не замечен, прямо образец для подражания.
— Может, потому и не нравится, что уж больно правильный? — раздумчиво проговорил динамик. — Ничего так следовательша твоя, не только симпатичная, — участковый опять коротко хохотнул, — еще и соображает. А поглядишь — девчонка, фитюлька. Для нее, значит, стараешься? Ну-ну, — участковый понимающе хмыкнул. — Только… делу-то сто лет в обед. Вы чего там, решили в архивах поковыряться?
— Да нет, Борис Ефимыч, мы так, из любопытства. Спасибо за помощь.
Попрощавшись с участковым, он повернулся к Арине:
— Ну что, Арина Марковна, — Мишкин ухмылялся во весь рот. — Плакала твоя безупречная репутация? Борис-то Ефимыч, по ходу, решил, что у нас с тобой шуры-муры прямо на рабочем месте.
— Да слышала! — отмахнулась Арина, едва сдерживая смех. — Придется тебе, Мишкин, на мне жениться. А то ведь и впрямь слухи — нехорошо.
— Угу, — хмыкнул он. — А ты пойдешь?
— Я… обдумаю… — протянула Арина с серьезнейшим выражением лица, но, не удержавшись, прыснула, прикусила губу и вытаращила, как бы в испуге, глаза. — Ой, а как же Тамара? — она даже назвала мишкинскую жену полным именем, давным-давно общими усилиями превращенным в Мару и Маринку.
— М-да, — серьезно покачал головой Стас, обожавший свою Тамару не меньше, чем Молодцов свою тихую обстоятельную Веру. — Это проблема. Ну ничего, Маринка — святая, она поймет.