Если клиент признает свою вину мне в личной беседе, я не стану сообщать об этом суду. также Я не могу представлять в суде позицию, о лживости которой знаю наверняка.
В случае Джея из-за характера предъявленных ему обвинений нашей основной стратегией было нападение. Дела по обвинениям в давних преступлениях на сексуальной почве по многим причинам получаются крайне запутанными. Особенная трудность защиты в том, что по прошествии столького времени зачастую невозможно припомнить детали того, что делал человек в тот или иной день, тем самым напрямую ответив на обвинения. В некоторых странах существует законодательное ограничение, не допускающее уголовное преследование по прошествии определенного периода времени, по этой самой причине. В Англии и Уэльсе, однако, такого ограничения нет. Все чаще и чаще возбуждаются уголовные дела по обвинениям в преступлении сорока- или даже пятидесятилетней давности, несмотря на все трудности, связанные с их опровержением в настоящем.
Так что когда старшая дочь Джея по имени Миша заявила, что в 1980-х годах ее отцу вошло в привычку в ночь, когда мама уезжала гостить к родственникам, заходить к ней в спальню, снимать с нее пижаму и затевать с ней все более грязные «тайные игры», Джей только и мог сказать, что такого никогда не было. Этот случай был не из тех, когда можно призвать на помощь свидетелей защиты, да и Джей был не в состоянии указать на конкретную дату и предоставить алиби, чтобы опровергнуть рассказ Миши. Когда младшая дочь Тамара сделала практически идентичные обвинения в действиях, совершенных против нее, проблема только удвоилась. В подобных случаях нападение – это не просто оптимальная, а единственная возможная форма защиты.
И именно тут в дело вступаю я. Будучи в тот момент недостаточно опытным, чтобы заниматься настолько серьезными делами самостоятельно, я был назначен «младшим» адвокатом в помощь «ведущему» барристеру Джорджу. Разделение труда было четким – Джордж занимался «общей картиной», а именно стратегией защиты и всей адвокатской работой в суде, в то время как я, судя по всему, был назначен «мальчиком на побегушках». Причина, по которой сертификат на юридическую помощь в качестве исключения был расширен, чтобы позволить в дополнение и мое участие, заключалась в огромном объеме неиспользованного материала, сформированного прокуратурой в ходе расследования, и этот сертификат был предоставлен защите, так как имел для нас потенциальную значимость. Моя задача заключалась в прочесывании кип коробок от пола до потолка, содержащих главным образом написанные от руки пожелтевшие записи муниципальных властей за 1980–1990-е годы, в поисках любой информации, которая могла бы нам пригодиться в суде.