подумать присяжные, установленная судом истина подлежит публичному обоснованию.
Никаких правил исключения доказательств в принципе не существует. Единственным критерием рассмотрения тех или иных показаний или вещественных доказательств по делу является то, имеют ли они к нему прямое отношение.
Если суд считает показания свидетелей надежными, однако в свете отсутствия подкрепляющих доказательств не может искренне заявлять о своей уверенности в соответствии с предъявляемыми стандартами, то подобный утешительный факт будет сообщен безутешным потерпевшим при вынесении оправдательного приговора. Если суд постановит, что жалоба была злонамеренной, что это изначально была чистая клевета, то эта информация будет отражена в открытых источниках, которые оправданный подсудимый сможет использовать каждый раз, когда будет сталкиваться с неизбежными отвратительными пересудами в духе «не бывает дыма без огня», которые провоцируются голым, ничего не выражающим вердиктом «не виновен».
Состязательная же модель судопроизводства – ну или как минимум наша ее версия – всячески уклоняется от развернутых вердиктов. В нашем понимании вердикт не обязательно должен являться окончательным ответом – зачастую он вызывает еще больше вопросов, разрешиться которым никогда не будет суждено. Можно быть уверенным только в одном – победил ты или проиграл. Таким образом, после того как Джордж, воспользовавшись составленным мною гребаным списком, разбомбил в пух и прах показания двух девочек (слово «лгунья» при этом так и кружило по залу суда, пока он расправлялся с потерпевшими) и после того, как Джей встал за свидетельскую трибуну, довольно сбивчиво и уклончиво выступив в свою защиту, после того, как присяжные вернулись со своим вердиктом, а их старшина семнадцать раз повторил «не виновен», в то время как на лицах адвокатов не дрогнуло ни единой мышцы, никто не мог сказать наверняка, в чем состояла истина – или даже где она начиналась.
Вердикт не обязательно является окончательным ответом – зачастую он вызывает еще больше вопросов, разрешиться которым никогда не будет суждено.
Все, что у нас имелось – и все, что нам нужно было заполучить для Джея, – это устраивавшие нас семнадцать никак не объясненных ответов, каждый состоящий из всего двух слов, на семнадцать заданных судом вопросов. Но это сложно было назвать истиной. И этот вердикт, не подлежащий никакому объяснению, пускай и устраивал нашего клиента, никак не помог докопаться до правды о том, что же на самом деле произошло двадцать лет тому назад в этой семье.