. И эта путаница подрывает основополагающие принципы открытого правосудия. Нет никакого смысла открывать двери судов для широкой публики, если обсуждаемое законодательство даже сами адвокаты толком не понимают. Неудивительно, что, когда я спрашиваю истца или ответчика после слушаний о вынесении приговора, понимали ли они, что происходило в суде, в ответ я неизменно слышу «нет» – с выпученными глазами.
Даты освобождения заключенных – это особенно вопиющий пример неспособности суда объяснить смысл приговора, с неизбежным серьезным ударом по доверию общественности, когда преступники не отбывают назначенный им судом тюремный срок полностью. На среднюю Англию (средний класс, живущий за пределами Лондона, придерживающийся консервативных политических взглядов) это действует как тряпка на быка, и весь гнев возникает главным образом по той простой причине, что никаких объяснений причин, стоящих за ранним освобождением, а также за са́мой ранней возможной датой освобождения заключенного, в суде никогда не приводится.
Все осужденные, отбывающие срок в тюрьме общего режима, автоматически получают условно-досрочное освобождение, отбыв половину своего срока. Мотивы для этого следующие: (а) это способствует интеграции преступника в общество с сохранением возможности вернуть его в тюрьму, если он снова оступится; (б) это позволяет уменьшить количество заключенных, а следовательно, и тюрем (о чем мы поговорим позже). Подобная аргументация может показаться вам неубедительной, но она такова. Тут никаких вопросов нет, – даже если вы с ним не согласны, понять этот принцип не составит труда. Но это лишь часть истории. По ряду причин на практике заключенного редко когда освобождают ровно в середине отбытого им срока.
Некоторые осужденные будут освобождены намного раньше половины отбытого срока на условии проживания дома с соблюдением комендантского часа (19) или в соответствии с правилами условно-досрочного освобождения. Дни, проведенные в ожидании суда под стражей, автоматически, и совершенно справедливо, вычитаются из назначенного судом срока. Если осужденный в ожидании суда был вынужден соблюдать строгий комендантский час (девять часов в день или больше), то за каждые два таких дня вычитается один день из срока.
Проблема в том, что расчет всех этих дат и прав осужденного на различные поблажки, как уже говорилось выше, зачастую настолько трудоемкий, что выносящий приговор судья попросту не может объявить их на месте. Как правило, расчет проводится уже в тюрьме после поступления туда осужденного (и, как правило, ближе к дате освобождения проводится дополнительная оценка рисков). Таким образом, суд оставляет дату освобождения намеренно расплывчатой. Публика слышит: «Три года в тюрьме, из которых вы отбудете не больше половины за вычетом дней, проведенных под стражей, либо с соблюдением строгого комендантского часа», и потом ошарашенно узнает, что осужденного освободили всего через пару месяцев, проведенных в тюрьме. Она совершенно справедливо замечает, что ей обещали совсем другое. Никто не предупреждает общественность – да и потерпевших тоже, – что попадающие в заголовки цифры, прогремевшие в суде, имеют мало общего с тем, сколько на самом деле проведет в тюрьме осужденный.