– Когда мне доложили, что с Кроули едет аббатиса, и описали ее внешность, я сразу все поняла. И мне нужно было разлучить вас, – призналась Роксана. – Пришлось заранее подкупить служанку в доме Винсента, чтобы та подкинула записку и украла одежду. Я была уверена, что, лишившись рясы, ты сбежишь куда подальше и не будешь высовываться. Найдешь безопасное место и будешь сидеть там. Я заботилась о тебе, Беллатрис.
Я скривилась – тоже мне забота…
– Сидеть на месте – явно не об этой девушке, – фыркнул Кроули, и я залилась румянцем смущения.
– Так какой план? – чтобы хоть как-то избавиться от этого неловкого чувства, спросила я. – Мы ворвемся в комнату к Габриель и заберем документы?
– Разумеется, нет, – ответил Кроули. – Это сделает кто-нибудь из местных следователей. Я уже попросил администратора вызвать отряд.
– Что? – воскликнула я. – Они уже здесь?
Даже по лицу Роксаны разлилась бледность: она явно не понаслышке знала, чем это может грозить ей.
– Меня повесят, – забормотала она. – За убийство. Габриель не станет молчать.
– Станет, – усмехнулся Кроули. – Девушка, которую никто не знает и никогда не видел, с документами Беллатрисы де Сент. Та, кто получит все, заявив права на наследство. Мошенница, убившая де Сента и заставившая шантажом и угрозами жизни компаньонку настоящей Беллатрисы де Сент следовать с ней к королю.
– Ты с ума сошел! – охнула Роксана. – Хочешь обвинить аббатису в убийстве?!
– Омоложенную аббатису, – напомнил Кроули. – И если этот факт вскроется, то на его святейшество будет брошена такая тень, что он вовек не отмоется. Это будет фактически означать, что убийство де Сента было совершено с благословения Верховного отца. А посему все будут молчать. И Габриель, когда на нее наденут кандалы, и Верховный отец, когда настоящая Беллатрис и ее компаньонка – мадам Роксана – предстанут перед королем.
Мои глаза округлились от ужаса и небывалой дерзости плана Кроули.
Он собирался развернуть ситуацию кардинально в мою пользу. Теперь мадам Роксана должна была свидетельствовать за меня… а не за самозванку.
– А когда ваши слова подвергнут сомнениям… – усмехнулся Кроули. – А это обязательно произойдет. Мы отправимся в ту деревеньку, в которой выросла Беллатриса. Где ее знает каждый крестьянский мальчик и девочка, да что говорить, каждая курица и собака.
Я открыла рот: ни у одного потомственного аристократа даже не родилось бы идеи опрашивать простой люд, который даже писать и читать зачастую не умеет. А уж тем более ехать куда-то к черту на кулички для этого.
Но не у Кроули… Он считал их равными себе, а значит, достойными высказаться.