Я усмехнулся, подходя к кровати и беря в руки томик.
– Что? – тихо пробормотал я, слыша горечь в собственном голосе. – Решила, что лишний груз в побеге тебе ни к чему?
Вопрос повис в тишине, и я отбросил Библию обратно на кровать как бесполезную.
Страницы раскрылись в полете, и оттуда вылетели два листка.
Я тут же притормозил, поднимая каждый.
– Ты мне еще и записку оставила? – усмехнулся я. – Прощальную, должно быть, очень мило.
Я раскрыл первый листок и пробежался взглядом по строкам ровного женского почерка. Маленькие, аккуратные буковки чуть сбивались, уходя наискосок, и сразу становилось понятно – аббатиса спешила.
«Я не хотела, чтобы так вышло, и уверена, вы не простите мне этого обмана. Но иного выбора у меня не было. Я не могу сказать вам всей правды, это подвергнет меня, а возможно, и вас опасности.
Но в вашем доме предатель, и я не знаю, на чьей стороне он играет. В моих вещах кто-то рылся и подкинул записку с предупреждением для меня, поэтому я ухожу. Прощайте, лорд Кроули. Спасибо вам за все».
На этом записка закончилась, и я перевел взгляд на вторую, куда более лаконичную, написанную совершенно иным почерком – резким, острым, с сильным нажимом.
«Сегодня он узнает, что ты – не я. Беги».
Прочитав последнее, я нервно сглотнул, и мое горло пересохло.
Неужели настоящая аббатиса написала это?
Я вцепился пальцами в записку, так что даже костяшки побелели, и перевел взгляд на дверной проем, где уже толпился небольшой коллектив моих слуг.
– Все в мой кабинет! – рявкнул я, здраво размышляя о том, что только кто-то из них мог проникнуть в комнату этим вечером, пока аббатиса была внизу, а я возился в кабинете с нотариусом.
Потому что «рылся в вещах», предположим, все же я, и лже-Эрнеста заметила какие-то следы вторжения, хотя я старался сложить все как было, когда возвращал документы. Но чего я точно не делал, так это не подкладывал никакой записки.
Через пять минут я оглядывал шеренгу прислуги, заглядывая каждому в глаза и ища там ответы. Виновный прекрасно должен был понимать, зачем его сюда позвали.
Вот садовник нервно сглатывает, стоит только мне пройти мимо, – но это, скорее всего, из-за запаха медовухи, который от него исходит.
Экономка держится стоически, смотрит вперед подобно солдату и поджимает губы – скорее всего, не она.
А вот Глория – молодая горничная – прятала и отводила глаза, стоило только сделать шаг в ее сторону.
И чем ближе я подходил, тем ниже она втягивала голову в плечи и словно старалась уменьшиться, лишь бы исчезнуть из-под моего взгляда.
Я остановился в полушаге от нее и вкрадчиво произнес почти над самым ухом: