Но все же я не знал в точности, кто убил Свена и Эрика. И я созвал вас всех сюда… и до последней минуты считал, что убийца Свена и Эрика — Пребен, что он воспользовался любовью Карен, чтобы выманить у нее деньги, когда она получила громадное наследство.
— Ты едва не обвинил и меня, — сказала Лиза.
— Нет, Лиза, — огорчился я. — Но я нарочно все обострил. Я должен был всех довести до крайности, для этого я взял в союзницы маму и заставил ее погнать вас всех идти спать в самую критическую минуту. Я же должен был остаться один. Я рассчитывал, что убийца отправится в мою спальню, чтобы завладеть двумя кусками холста, а может, и нападет на меня.
— Это был очень рискованный поступок, Мартин, — сказала мать.
— Да, — согласился я, ощупав шишку на виске. Шишка становилась все больше.
— Но что теперь будет с Пребеном Рингстадом? — спросила Лиза.
— Ничего, — ответил Карл Юрген. — С тех пор как он продал консулу Халворсену две поддельные картины, прошло более двадцати лет. Закон покарать его уже не может. Но мне хотелось бы знать, Мартин, неужели ты и впрямь держишь два обрезка холста в портфеле у себя в комнате?
— Конечно нет, — сказал я, снова чувствуя себя большим хитрецом.
— Они у меня дома, на Хавсфьордсгате. Вернувшись домой, я собственной рукой их сожгу.
Карл Юрген встал.
— Мне надо вернуться в город, фру Бакке. Меня ждет работа: я должен написать рапорт. Я поеду на машине фру Карен.
— Понимаю, — сказала мать. — Но надеюсь, вы еще приедете к нам, и тогда… тогда мы проведем более приятный вечер.
— Большое спасибо, фру Бакке. И всего доброго.
— Я провожу тебя, — сказал я.
— Прямо как в песенке про десять негритят, — вздохнул я, вернувшись в дом. — Все по очереди исчезают.
— Вот и я сейчас пойду и лягу, — сказала мать. — Только сперва найду что-нибудь, чтобы сделать тебе примочку.
И, взяв фонарик, она исчезла.
Но вскоре возвратилась с бинтом, свинцовой примочкой и компрессной бумагой. Я встал.
— Примочку сделает Лиза, — заявила мать. У ее ног уже резвилась почти осязаемая стайка внуков. — Спокойной ночи, дети, — сказала она.
— Спокойной ночи, — сказали мы. И она ушла. В доме все стихло. Лиза начала разматывать бинт. А я стоял и смотрел на нее.
— Но ты, Лиза… Ты ведь останешься, правда? — спросил я.
— Да, Мартин, — ответила она, посмотрев на меня своим серьезным взглядом.
И вдруг улыбнулась своей неожиданной улыбкой.
— Я останусь, — сказала она.