Я искал совершенно конкретную заметку. Через три четверти часа я ее нашел. Я привык читать газеты по диагонали.
Потом я позвонил Карен, Лизе и Пребену и пригласил их на уикенд в Бакке. Все поблагодарили и приняли приглашение. Потом я позвонил Кристиану — он сказал, что как раз собирался съездить завтра домой.
Карлу Юргену я звонить не стал. Я зашел к нему после уроков.
— Что-нибудь случилось? — сразу спросил он, увидев меня.
— Неужели по мне заметно? Да, случилось, и много чего. Конечно, на первый взгляд все это не так значительно по сравнению с тем, к чему мы привыкли за последнее время. Но я уверен, все это жизненно важно для разрешения загадки. Думаю, мы разгадаем ее в ближайшие два дня.
И я рассказал ему, как я ходил к Ужу, рассказал о его приятеле-толстяке, который трижды звонил в дверь, об аукционе и о двух картинах Моне и Дега.
Под конец мне пришлось рассказать Карлу Юргену и о том, как я проник в квартиру Пребена.
— Но если ты привлечешь меня к суду, я откажусь от своего признания, — заявил я.
Потом я рассказал ему, как ездил в «Афтенпостен», и о маленькой заметке.
— Я это знал, — сказал Карл Юрген. — Я хочу сказать, знал о том, что сказано в этой заметке.
— Ты знал? — воскликнул я, потрясенный.
— Конечно, — подтвердил он. — Но согласись, в той маленькой газетной заметке нет решительно ничего криминального.
— Если рассматривать ее вне контекста — нет, но если посмотреть на нее в свете того, что мне пришлось увидеть вчера… Впрочем, я готов признать, что и в этом тоже нет криминала. Но разгадка, без сомнения, как-то связана со старым консулом Халворсеном и его картинами. У меня на этот счет есть теория.
— Все это прекрасно, — сказал Карл Юрген. — Но, по-моему, ты забыл одно важнейшее обстоятельство. Допустим, мы в ближайшие дни установим, кто убил Свена и Эрика, если Эрик в самом деле был убит, но все это надо доказать. А доказать мы не сможем никогда.
Я понимал, насколько он прав.
— Верно, — признал я, — доказать это невозможно. Единственное, что остается, — заставить признаться…
Карл Юрген рисовал на клочке бумаги палочки и кружочки.
— Мартин, — сказал он, — а ты подумал о том, что устраиваешь засаду на своих ближайших друзей? Что ты едешь в Бакке со мной, Кристианом, Карен, Лизой и Пребеном? Что одного из поименованных близких тебе людей ты собираешься выманить из логова?
— Да, Карл Юрген, — ответил я. — Я подумал об этом. И, если вдуматься как следует, это ужасно. Но дело в том, что вдуматься как следует я не в состоянии — для меня это сейчас не имеет значения, я как бы не ощущаю больше, что все эти люди мои друзья. Единственное и главное — это Свен и Эрик и то, что с ними сделали. Свен и Эрик, только они важны сейчас для меня. Что бы мы ни обнаружили, это станет страшным потрясением. И все же никакое потрясение не может сравниться с тем ужасом, который сотворили со Свеном и Эриком. Чего бы мне это ни стоило, я хочу дойти до конца и найти виновного.