— Ты напугал меня, — прошептала, вглядываясь в лицо собеседника, подмечая и темные круги под глазами, и осунувшееся лицо, и какой-то усталый, она бы даже сказала обреченный, взгляд, — ты долго, что-то случилось?
Брат внимательно посмотрел ей в глаза, повернул голову направо и только потом заговорил.
— Клановые дела, — коротко проинформировал ее, но потом, казалось, на минуту задумавшись, осторожно поинтересовался, — ты ничего не брала с собой лишнего?
— В смысле? — слегка напряглась, не понимая, почему он медлит и все ходит вокруг да около.
— Отец рвал и метал, когда тебя хватились, обыскал весь дом, поднял всю прислугу, они прошерстили все щели, словно выискивая что-то, и определенно не тебя, — склонил голову набок, отчего его карие глаза сверкнули еще ярче, — ты ничего не хочешь мне рассказать?
Наира часто заморгала, будто смахивая с глаз соринку, и зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок. Даже Марату она не сказала того, что перед смертью сказала ей мать. Не то чтобы не доверяла, но что-то внутри нее говорило, об этом стоит молчать. И слова только были готовы сорваться с языка, как ей словно наяву послышался голос матери: «молчи». И она слукавила.
— Я забрала только свое, — пожала плечами, прямо встречая взгляд, — гаджеты, одежду и другое.
В принципе, она не соврала. Она взяла только то, что по праву принадлежит ей. Шкатулка принадлежала ее матери, а значит теперь и ей.
— Хорошо, — даже взгляд его поменялся, словно он сбросил с плеч груз, — держи.
Достал из внутреннего кармана конверт и сунул ей в руки, схватив ее ладонь двумя руками.
— Будь готова через три дня, — накинул на себя капюшон, — на этом же месте.
— Во сколько? — внутри конверта лежали документы, слегка потрепанные, но все отражали ее лицо, она быстро спрятала их под кофтой.
— В это же время, — посмотрел на наручные часы, запоминая и фиксируя точные минуты, — за углом возле кинотеатра будет ждать машина, если я не появлюсь плюс-минус пять минут, идешь туда и садишься, водитель знает, что делать дальше.
Чирканул ручкой на ее ладони номер машины и щелкнул колпачком.
— Как ты? Как отец? — не знала, куда себя деть, но последний вопрос все же задала, какой-никакой, а все же отец, родная кровь.
Брат неопределенно пожал плечами, но отвел глаза, не желая смотреть на нее. Наира знала, он не хотел, чтобы она видела в его взгляде жалость. Будучи любимчиком, как же, наследником, единственным сыном, отец всегда выделял его, любил, если вообще умел это делать. И в детстве она часто страдала от такого отношения к брату и совершенно противоположного к себе. Он был на добрых пятнадцать лет старше нее, может поэтому отношения у них сложились достаточно комфортные и гармоничные. Она думала, может, если бы жена отца не была мачехой для Марата, а его родной матерью, то между ними сложилась бы совсем другая связь. Наверное, когда она подросла, их стала объединять одинаковая неприязнь к строгой и холодной отцовской супруге.