Фокин с Зарубиным вернулись в комендатуру лишь к вечеру и сразу прошли в комнату, временно превращенную в гостиницу.
— Тебя покормили? — спросил капитан. — Я совсем о тебе забыл, закрутился.
— Замечательно покормили, без форели.
— Здорово я тебя замордовал царской рыбкой, — расхохотался Фокин. Он плюхнулся в мягкое кресло и сладко потянулся. — Устал зверски, вздремнуть бы минут шестьсот…
— Ты, я вижу, настроен безмятежно, — усмехнулся Зарубин. — Уверен в успехе?
— На девяносто девять процентов.
— Почему не на сто?
— На сто имеет смелость рассчитывать папа римский. И то потому, что числит себя непогрешимым.
— Значит, один процент оставил на неудачу? — Зарубин закурил. Он был не так спокоен, как Фокин. Майор и внешне подтянулся. Даже чуб заправил под фуражку. И говорил громко, отрывисто, точно подавал команды: — На ошибку мы не имеем права, капитан.
Фокин передернул плечами:
— Кажется, все предусмотрели, подготовили. Сегодня ночью будем ждать гостей.
— Думаешь, сам Майер пожалует?
— Безусловно. Явится собственной персоной. Ведь только он точно знает, где спрятан клад.
— Клад? — переспросил Тарас.
— Назовем так условно, — улыбнулся Фокин. — Майер никому не доверит своего секрета. Могут ведь прикарманить друзья-приятели.
— Нам пора, капитан, — поднялся Зарубин.
Встал и Фокин.
— Пожалуй… Лучше прибыть раньше. — Он повернулся к Тарасу. — Ну, дружище, тебя оставляем на хозяйстве. Жди нас с удачей.
Тарас от изумления онемел. Его не берут на операцию? С ума Саня сошел?.. Яростное возмущение отразилось на лице юноши.
Будто оправдываясь, Фокин мягко сказал:
— Пойми, не разрешили. Я ведь тоже операцией не руковожу. Конечно, тебе обидно, но…
— Это нечестно, несправедливо! — закричал Тарас. — Я должен быть там, с вами!
— Не переживай! И мне не трави душу, — примиряюще сказал Фокин. — Через несколько дней мы с тобой закончим тут дела и махнем домой. Понимаешь — домой! Поступишь в суворовское училище, станешь настоящим офицером со славным боевым прошлым. Конечно, когда ты рядом, мне спокойнее, но… Хватит с тебя приключений!
— Нельзя мне оставаться! — взмолился Тарас, адресуясь к Зарубину, так как понял, от кого исходило приказание.
Майор сердито кашлянул:
— Вот что, солдат, ты свою задачу выполнил. И выполнил отлично, за что заслужил благодарность. Теперь позволь нам! Рисковать — дело взрослых.
Тарас остался один. Он постоял у двери, еще не веря, что его бросили. Подумал, Саня вот-вот вернется и скажет: «А здорово мы тебя разыграли?»
Тишина, стоявшая в гулком коридоре, давила на уши сильнее, чем самый близкий разрыв бомбы. Огромные маятниковые часы, стоявшие в зале на полу, пробили семь, и Тарас понял: никакой надежды… Отъезд на операцию назначен на восемнадцать тридцать.