Разведчики плохо обучены сражению в строю, но здесь это и не нужно. Жестокая рукопашная, в тесноте, когда не размахнуться, не увернуться от удара. Звон железа, крики раненых, ноги спотыкаются о павших, скользят в лужах крови. И ярость. Запредельная ярость мужчин, уже забывших, что есть боль, жизнь и сама смерть. Лишь победа или поражение. И город, который сегодня будет либо спасен, либо захвачен, и тогда пусть Господь принимает души побежденных.
Казалось, бой длился вечность, на самом деле – не больше четверти часа. Подошла помощь, прорвавшихся окружили и после пары залпов в упор островитяне побросали оружие. Их связали, разместили на площади под охраной. Штурм был отбит. Крепостную артиллерию галлийцы усилили орудиями форта, после чего идти на новый приступ без поддержки магов стало бессмысленным. Всё. Можно вздохнуть и заняться ранеными и убитыми. Первых – санитарам, вторых – священникам. Галлийцев и островитян. Мертвым отныне, им делить нечего. Островитяне реформисты? Не важно. Всех отпеть по канону истинной церкви. Там, наверху, Господь определит своих.
Через пять дней с победой возвратился пикардийский корпус, которому досталась дополнительная слава – пленение пусть и потрепанных, но все же четырех полков островитян. После разгрома флота им просто некуда было уходить. Идти на север и восток в глубь страны – безнадежно, а с запада возвращалась галлийская армия, втрое превосходящая противника, с полноценной магической поддержкой, воодушевленная после удачного сражения, в котором наголову были разгромлены кастильцы.
А взвод Тома перестал существовать. Бойцы погибли, лишь немногие израненными попали в суровые руки средневековых санитаров, из которых не часто удавалось вырваться живыми. Спасла благодарность адмирала, который посетил освободивших его разведчиков и лично приказал магу, который обычно занимался лишь офицерами, снизойти до вот этих нижних чинов.
И все бы ничего, но излечить Жана маг оказался бессилен. Напрасно штудировал он труды великих врачей, конструировал самые изощренные заклятия – Жан умирал.
На его счастье, взглянуть на героя, спасшего Кале, решил командир пикардийского корпуса маршал де Комон. Узнать своего крестника было невозможно – его лицо было покрыто лечебными мазями, на голове лежал могучий компресс с чем-то очень волшебным и очень вонючим. Да что там маршал – находившийся в его свите Шарль-Сезар не узнал друга!
– Сколько ему осталось? – спросил де Комон мага.
– Если ничего не предпринять – до завтрашнего вечера, – развел руками врач.
– Что значит – если ничего не предпринять? Так что-то можно сделать?