А если повезёт, то переговорим о новом формате программы. Возможно даже в прайм-тайм. Это уже рейтинги другие, и деньги соответственно, тоже.
— Погоди, — взволнованно подметила Вика. — Но я ведь тебе не жена!
— Начальство у нас — одни пердуны старые. У них устои, как у динозавров. Скажем, что жена. Беременная! Точно! Хороший способ протолкнуть идею.
— Не знаю… Это как-то все бренно.
— Слушай, в твоём «жопинске» случилась эта, эпидемия придурков. Помнишь, мы ещё вместе смеялись? Вот мне кажется, что это совсем не утка. Может ты тоже подзаразилась? Нет?
— Слушай, Игорь, если человек думает о глобальном, это не значит, что он психопат.
— Психопат, не психопат, — мужчина отошёл от окна. Затем направился вглубь квартиры. — Ты главное, что я говорю, делай. Не глупая же! Сама меня учила, помнишь?
На риторическом вопросе парень оставил возлюбленную. Белесый флаг окна ласкал Викторию вечерним светом. Летняя Москва опускалась в дрёму.
Хотя многие еще терлись в пробках по дороге домой. На перевалочный пункт, куда вынужденно приходится возвращаться в перерывах между «желанной» работой.
— Да, помню. Ещё как помню, — задумчиво изрекла девушка, общаясь сама с собой. — Помню, как на втором курсе ты Кристинке в любви признавался, даже стишок написал. Плакал ещё в курилке, когда она отказала. Думал, никто не видит. Я-то все помню. Хотя это опять же — так бренно.
* * *
Президент с озабоченным видом смотрел в монитор рабочего компьютера. Пиджак главы государства висел на высоком стуле с резной, деревянной спинкой.
Под рукой мешалась бесполезная чернильница, сделанная из зеленоватого камня, под цвет богатого письменного набора.
Иногда седовласый политик двигал затёкшим локтем, задевая гербовый флаг. И кто его так близко поставил?
Свет огромной, хрустальной люстры казался тускловатым. Ковер ручной работы под ногами — грязным. Огромные стены огромного помещения, давили на грудь. Кондиционированного воздуха казалось мало. Хотелось скинуть рубашку, галстук. Избавиться от оков.
Было уже за полночь. Решение ещё не принято. Впервые за последние годы вертикаль власти упёрлась в президентское сердце осиновым колом. Впервые за последние годы высокий управленец жалел, что замкнул на себе властные полномочия.
Более десяти лет он стремился подавлять функции Совета Федерации и Государственной Думы. Более десяти лет он делал незаменимой свою персону…
Зачем? Для чего? Неужели, чтоб с грохотом упасть с небесного пьедестала? Неужели, чтобы прослыть кровавым тираном, на старости лет сбежав в Аргентину?
Нет. Такого точно не будет. А вдруг… Если в небе над глухой провинцией зависают объекты размером с гору, то кто сказал, что государственный переворот нереален?