— Ты не шуми. У тебя на руках решение бюро райкома, снимай технику с подготовки…
— И не подумаю!
Тургеев обошел Жарченко и примирительно хлопнул ладонью по спине;
— Не повышай голос на начальство, — устало опустился на песок, помолчал. — Я тебе по-товарищески еще раз советую, Петро, не лезь на рожон. Тарков же вышвырнет тебя, как котенка! Ослеп, что ли?
— Нет, на зрение не жалуюсь. Открывал уже глаза Дубовцев ваш, теперь ты пугаешь. Ты же сам дрожишь как осиновый лист. Хочешь, чтобы и меня трясло.
— Я же тебе добра желаю, дурень!
— Тогда растолкуй мне, тупому: кто я здесь на прииске? Директор или кто?
— Не умничай! Сам знаешь, теперь ты директор номенклатурный. Мой приказ О твоем назначении нынче пустая бумажка. Бюро решит — и прости-прощай.
Жарченко придвинулся к Тургееву, пытаясь, заглянуть ему в глаза.
— Значит, поубавилось власти-то? А чего же ты, горнячок наш заглавный, так истошно ратовал за ликвидацию Дальстроя?
Тургеев вскочил и неожиданно для Жарченко разразился такой отборной бранью, что тот невольно отпрянул, а когда Тургеев наконец умолк, задохнувшись в потоке ругательных слов, громко расхохотался.
— Шедевр! Снова вижу Володьку Тургеева в полной боевой. Сразу убедил и все растолковал. А я стал терять былую форму. Люди теперь не те, каждая сопливая девчонка — и та уму-разуму учит.
Тургеев еще долго фыркал, пока не успокоился.
— Единственно, что могу обещать твердо: о запасах этой долины я забуду, когда начнем составлять план будущего года. Оставлю тебе заначку.
В чаще кустарников послышался голос Пеньковского.
— Петр Савельевич, где вы?
Жарченко встал, но Тургеев удержал его за рукав.
— Ты мне так и не сказал «да».
Жарченко выдернул руку, круто повернулся и пошел напрямую через заросли стланика. Остановился и, раздвинув ветки, крикнул:
— Я тебе сразу сказал — нет! Заставь других работать так же! Привет домочадцам!
Работа на полигоне не затихала ни на час ни днем ни ночью. Жарченко уходил в свою палатку, где он жил вместе с Пеньковским, под утро, забирался не раздеваясь в спальный мешок и мгновенно проваливался в бездну короткого, иго крепкого сна. Словно от толчка просыпался, торопливо глотал подогретую геологом мясную тушенку, запивал крепким до черноты чаем и снова бежал к рабочим.
Наконец деревянная эстакада промывочного прибора была готова. Горный мастер, молодой Инженер, работавший на прииске первый сезон, но приглянувшийся директору своей смекалистостью и жадностью к работе, только вздыхал, с сомнением поглядывая на ажурную конструкцию. Жарченко делал вед, что не замечает его многозначительных вздохов. Только раз подошел неожиданно сзади и, придавив плечо чугунной рукой, тихо сказал: