Вскоре он появился на прииске.
— Рассказывай, донжуан колымский, — насмешливо хохотнул Жарченко, с удивлением- разглядывая Донскова, который за две недели похудел, осунулся, подавленно вздыхал и стыдливо отводил глаза в сторону. Не было привычного живота, надутым шаром раздвигавшего пиджак.
Донсков рассказывал неохотно. В Красноярске, как обычно, рейс задержали, не объясняя причины. После шумной перебранки пассажиров с полусонной дежурной было сообщено, что рейс задерживается до утра. Ниночка долго успокаивала расходившегося мужа и, наконец, предложила сходить в ресторан и не спеша поужинать. Заказывала молодая жена. Делала она это свободно, с непринужденностью завсегдатая, чем вызвала повышенную услужливость официанта. Ниночка сама наливала коньяк в хрустальные, довольно объемные рюмки.
— Ах, какая все же прелесть молдавский коньяк.
Куда до него хваленому армянскому. Ты попробуй еще раз, дорогой. Обрати внимание, Борисушка, как пьется легко. Мы обязательно должны поехать с тобой в Молдавию и пожить там с месяц. У меня в одной деревне есть дальняя родственница. Ты представляешь? Целый месяц будем есть виноград и пить домашнее вино.
Ушли они из ресторана последними. Долго бродили по душному, тускло освещенному, грязному залу ожидания, переступая через людей, спавших прямо на полу с детьми, пока не заметили уголок за стойкой газетного киоска.
Ниночка постелила газету на пол, затолкала мужа в угол, и сама привалилась к нему, прикрыв голову другой, газетой.
Проснулся Донсков от бесцеремонной тряски за плечо. С трудом Открыл слипшиеся веки, тупо посмотрел на молодую женщину, тормошившую его.
— Уходите, гражданин! Мне работать надо. Наконец Донсков проснулся окончательно, огляделся — Ниночки рядом не было.
К своему удивлению, исчезновение Ниночки с потрепанной кожаной сумочкой на длинном ремешке, в которой лежала сберкнижка, Донсков воспринял тупо безразлично, хотя последняя запись в сберкнижке сделала Ниночку весьма богатой, так как она стала обладательницей всех денег, переведенных на ее имя со счета Донскова, и круглой суммы его отпускных. Донсков вдруг подумал, что ждал от нее подобного поступка все эти годы. Позже он до конца понял ужас своего положения. Обшарив все карманы, убедился, что у него нет денег даже на телеграмму, и был вынужден просить трешку у старика, которому он помог написать поздравительную телеграмму сыну, служившему в армии.
…Донсков поднял глаза на старателя. Он ожидал увидеть явную насмешку, если не злорадство, однако лицо Гончаренко было серьезно, сосредоточенный взгляд холодных глаз изучающе ощупывал его.