В своем предпоследнем месте жительства (1886-87 гг.) она подверглась преследованию «сверх всякой меры». Старьевщик специально поджидал ее на улице и «издавал странные звуки, как ненормальный»; какие-то люди забегали вперед нее, когда она делала покупки, и заставляли ее платить втридорога; из соседнего погреба на нее пытались напустить газ; оскорбления сыпались на нее со всех сторон на улице и под ее окнами: «А, ты еще недостаточно мучилась, это будет для тебя новый 93-ий, нам нужна твоя шкура!»
Вначале она считала, что эта травля имеет целью ее одну, но в 1887 г. поняла, что хотят погубить всю семью: ее, мужа и сына. В июне она настояла на том, чтобы муж обратился с жалобой в комиссариат полиции. Она пошла туда сама и по дороге, в одном из нищих итальянцев, признала С…, своего первого мужа: это он объединился со своим зятем М…, чтобы извести ее преследованиями. Этот М… — будто бы комиссар полиции (действительно, один из парижских комиссаров полиции носит такую же фамилию), он поставил на ноги всех полицейских города, чтоб те ходили за ней по пятам, уморили ее голодом, застали лежащей с сыном. Начиная с этого времени, она отказывается выходить на улицу. За ней продолжают следить и дома, ее оскорбляют через дыры в стенах, в ее окнах режут стекла: чтоб лучше наблюдать за нею. Перед их домом расположен монастырь, куда по утрам приходят за тарелкой супа нищие: это не нищие, а служащие полиции, переодевшиеся, чтобы было удобней держать ее в поле зрения. В июле она снова переезжает. После нескольких дней спокойствия она узнает в окружающих всех тех, кто преследовал ее на прежнем месте. Уличные певцы, ходящие к ним во двор, это переодетые агенты, она слышит в их песнях угрозы и брань в свой адрес. Соседи и здесь оскорбляют ее, обозвали «старой печкой», — ни следят за самыми незначительными ее поступками: стоит ей встать утром, как уже слышится: «Гляди, писает, одевает штаны» и т. д. Сосед ошибся дверью — она в гневе, уверена, что он тоже шпион. Движимая злобой в отношении соседей, она грозит им принадлежащим ей револьвером.
Она обила свою комнату, стены и окна — всяким старьем, простынями, юбками, бумагой. В этом лишенном света жилище муж ищет уголок у окна, где можно было бы читать. Больная наблюдает за ним и, когда он уходит, глядит в окно, замечает в доме напротив молодую женщину, которую прежде где-то видела. Она обдумывает в течение нескольких дней свое открытие, узнает в окне той женщины прикроватный коврик, который когда-то вышивала, принимает ее за работницу, за которой муж в 1871 г. ухаживал. Ей за несколько дней до этого показали ребенка, который очень на него похож, это его дочь, та женщина — его жена, они уже 16 лет как женаты; она вспомнила и день, когда это произошло: В… отлучился тогда под предлогом, что приглашен на крестины. Она все теперь поняла: эта женщина и ее банда уже в течение 16-ти лет преследует ее, пыталась несколько раз отравить, но она оказалась сильнее, перенесла все и это тоже.