Задержанная и доставленная в медицинскую часть полиции, она успокоилась, сознание ее в течение трех дней полностью прояснилось, ее отпустили домой, но она снова не могла вспомнить ничего из случившегося.
Начиная с этого времени, она находится в подавленном состоянии: печальна, утратила веру в себя, страшится будущего, часто думает о самоубийстве — временами ее тревога усиливается и сопровождается тогда полной бессонницей.
Она пребывала уже несколько месяцев в подобном состоянии, когда у сына случился припадок: он закричал «мама!», упал на землю, у него начались судороги. Этот приступ произвел на нее несравненно большее впечатление, чем обычно. Она начинает думать о дочери, которая в один из дней может заболеть той же болезнью и, чтобы предотвратить ее будущие несчастья, принимает решение убить ее и умереть вместе с нею.
На следующее утро, в отсутствие мужа, она пишет длинное письмо, в котором излагает свои намерения, запирается с дочерью в спальне, зажигает среди комнаты уголь в обогревательной печи и ложится. Печка гаснет, она поднимается, разжигает ее снова и, поскольку дочь плачет, ласкает и ободряет ее, уговаривает не жаловаться, снова ложится с нею рядом. Когда позже вломились в дверь, ребенок был уже мертв, а мать находилась в угрожающем для жизни состоянии.
Едва придя в себя, больная в мельчайших подробностях рассказывает все перипетии происшедшей драмы.
Поступив на следующий день в больницу Св. Анны, она выглядит как рядовая больная с меланхолией: тревожна, беспокойна, подавлена, галлюцинирует, жалуется, что не погибла вместе с дочкой.
Несколько дней спустя, после серии из трех или четырех вертижей она неожиданно покидает угол залы, где обычно проводит время, бежит в сад, произносит ряд бессвязных фраз, разбивает стекло, остается около полутора суток возбуждена, затем возвращается к исходной депрессии, не помня о том, что с ней произошло накануне.
Постепенно меланхолические идеи у нее рассеялись — в это время умирает от ангины сын. Больная в отчаянии от этой смерти, которой прежде желала: это несомненный признак улучшения ее состояния. Сегодня она хочет жить, чтобы ухаживать за мужем, которому причинила столько горя.
Есть ли необходимость настаивать на коренном различии между короткими приступами маниакального возбуждения, начавшимися внезапно и так же окончившимися, во время которых Жанна плясала перед военными или неожиданно побежала в сад больницы и которые затем забыла, и меланхолией, начавшейся исподволь, имевшей столь трагические последствия, которые она целиком восстанавливает в памяти — несмотря на то, что под влиянием отравления угарным газом у нее должно было иметь место торможение интеллектуальных функций? Очевидно, что клинически оба состояния несопоставимы — хотя, с точки зрения судебного медика, то и другое в равной степени исключает вменяемость больной. В ее депрессивном приступе нет и тех черт, которые описываются как обычно присущие межприступному состоянию эпилептиков, его нельзя вывести из эпилептического невроза.