Из собранных нами сведений выявилось следующее. На протяжении уже 30-ти лет больная периодически делается тосклива, ничем не интересуется, испытывает слабость, непригодность к какому-либо труду и занятию, плохо спит, не ест, ощущает неприятное чувство в области желудка, усиливающееся при виде пищи; жажда у нее при этом, напротив, повышена; в первый же день такого состояния она начинает пить. На следующий день берет бутылку, прячет ее, спускается вниз, наполняет ее вином, купленным у торговца, быстро возвращается к себе, запирается, пьет до тех пор, пока не перестает держаться на ногах. Когда опьянение проходит, спешит за новой бутылкой — все это продолжается в течение нескольких суток. После окончания приступа она винит себя во всем случившемся, ужасается собственному поведению и возвращается к прежней размеренной жизни и полному трезвенничеству. Вначале обострения ее болезни разделялись интервалами в 15–18 месяцев, теперь наступают чаще, светлые промежутки длятся 3–4 месяца. Двадцать лет назад она пыталась утопиться в канале Св. Мартина: это произошло в начале одного из приступов.
В течение долгого времени, пока дипсоманические эпизоды были относительно редкими, клиническая картина заболевания осложнялась лишь состояниями алкогольного опьянения, позже, когда приступы сблизились и алкоголь стал воздействовать на больную более преемственным образом, у нее развились алкогольный бред и галлюцинации.
Гортензия В…, которую я вам теперь представляю, имеет профессию сапожника, ей 53 года, отец ее покончил с собой, утопившись в болоте. Она говорит, что до сорока лет не злоупотребляла алкоголем. Вышла замуж в первый раз в 20 лет и вскоре осталась вдовой: через восемь месяцев после свадьбы. С 21 года до 27 лет она, по ее воспоминаниям, страдала периодическими болями в животе и рвотами.
В 31 год снова вышла замуж. Дела ее шли плохо, она лишилась больших сумм денег, что в свое время сильно потрясло ее.
Она начала выпивать в 1869 г. и пила тогда от случая к случаю: когда ее угощали, при продаже сделанной ею обуви — несколько раз при этом напивалась допьяна.
Однако только в 1871 г., во время осады Парижа, у нее возникли действительно серьезные проблемы с алкоголем: она уже тогда обратила внимание на происшедшие с ней в этом отношении перемены. Она испытывала головную боль и боли в желудке, ощущала тяжесть в спине и под ложечкой, куда «будто кулаком давили». Пища вызывала отвращение, сон стал тревожным. Этому физическому состоянию соответствовало такое же нравственное: беспокойство, тоска, утрата веры в свои силы. Ее мучили странные, беспредметные угрызения совести, ей казалось, например, что муж, замешанный в делах Коммуны, пострадал исключительно по ее вине. Ничто не радовало ее, пустяки приводили в отчаяние, ее постоянно преследовало зрелище собственной смерти, в которой она видела свое единственное и желанное избавление.