— Что еще?
— В Константинополь прибыла баронесса Беатриса Эфрусси де Ротшильд.
— Я знаю. Уже много кто прибыл, а завтра будет еще больше.
— Это так, Ваше Величество. Но смею предположить, Государь, что, учитывая близость интересов венского Дома Эфрусси и Дома Ротшильд, возможно на завтрашнем обеде либо после него, баронесса может передать какие-то предложения из Вены или Берлина.
Киваю.
— Посмотрим. Что еще на дипломатических фронтах?
— Завтра во второй половине дня в Константинополь прибывает султан Мехмед V. Его служба протокола просит Ваше Величество о согласии на встречу с султаном до формального подписания Акта о капитуляции.
— Торговаться будет?
— Вероятно. Но я бы обратил внимание Вашего Величества на сообщения из Коньи. Вчера войска бригадного генерала Мустафы Кемаля перешли Атласский перевал, без боя вошли в Караман, где его встречали, как героя. Сегодня пришло сообщение из Коньи, куда генерал Кемаль въехал под всеобщее ликования собравшейся толпы. Сформированный Кемалем Комитет Национального Спасения обратился к России с предложением о перемирии и о начале переговоров.
— Что хотят?
— Хотят объявить войну Центральным державам, Государь.
РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 5 (18) сентября 1917 года.
Маша демонстративно рухнула в кресло и застонала.
— Боже, мои ноги, моя голова! Как болит спина!
— Кликнуть Натали, пусть тебе сделают массаж?
— Нет. Не знаю. Потом. Не хочу никого видеть. Как я от них всех устала…
Да, вымоталась она знатно. И в Москве не было покоя, и дорога эта ужасная, и сегодня весь день словно на параде. Мучаем себя, как при царском режиме.
Именно в такие моменты собственная квартира становится для нас тем самым убежищем, где можно сбросить с себя тяжелую корону и мантию, и побыть просто людьми. Побузить, поныть. Или подурачиться. Нет тут посторонних, а значит и играть свои Августейшие роли не перед кем.
— Да, уж, тяжелая у нас с тобой работа, — вспомнив мультик, добавляю с улыбкой, — но, мы, Цари, народ работящий! Такая уж наша Царская доля!
Маша подняла голову и несколько мгновений смотрела на меня недоуменно, а затем прыснула. Уж, не знаю, может я и вправду смешно это сказал, а может, это была просто нервная разрядка, но уставшая девушка искренне и весело засмеялась.
Я тоже улыбался, глядя на нее, на то, как уходит из нее усталость и апатия, как вновь наполняется энергией ее душа и тело. Что ж, пятиминутка смехотерапии иной раз творит чудеса.
Наклоняюсь и целую ее улыбающиеся губы.
Через пару минут перевожу дыхание и мягко предлагаю: