Серебряный голос плыл над островом и морем, обращаясь к рассветному солнцу. Солнцу, которое вот-вот должно было явить свой лик из-за горизонта. Вероятно, так же пели в этих местах древние, поклоняясь дневному светилу, как божеству. Но сегодня само Солнце было лишь визуальным символом Той, в чей адрес звучал сейчас ангельский голос.
Солнечный диск показался из-за горизонта, и Маша, допев свой гимн, замолчала.
Ветер развевал ее платье и волосы, но она все еще была там, в своей песне.
Сказка закончилась?
— Я тебя разбудила?
Маша стояла не оборачиваясь, прекрасно понимая, что кроме меня тут никого быть не может.
— Ты разбудила не меня одного. Вместе со всеми жителями острова ты разбудила солнце.
— Прости.
— За что? Это было лучшее пробуждение в моей жизни.
А кто недоволен, что его разбудил на рассвете прекрасный голос Императрицы, пусть напишет жалобу в мою Канцелярию. Я уж разберусь с каждым. С каждым сигналом. И позабочусь, чтобы впредь их будил другой голос. Не такой ангельский.
Маша все так же стояла, глядя в рассвет и я понимал, что любые слова и касания сейчас будут лишними. Волшебство момента. Симфония.
— Я проснулась, когда еще было темно. Ночь. Лишь лампадка у образов. И, поверишь, я вдруг испугалась — взойдет ли солнце? Наступит ли новый день? Глупости, конечно, но… Я глупая, да?
Она стремительно оборачивается и попадает в мои объятия. Целую ее висок.
— Нет, любовь моя, ты точно не глупая.
Царица и прочих земель Императрица шмыгнула носиком, прижимаясь щекой к моему плечу.
— Я не знаю, что на меня нашло. Но почувствовала, что песней должна приветствовать новый день и восславить Богородицу. Меня назвали в честь нее и она дает мне силы. И я запела. Я никогда так не пела. Никогда. Словно сияние разлилось вокруг меня. Веришь?
— Да, моя радость, верю. Я сам это видел.
Она подняла голову и заглянула мне в глаза.
— Правда?
— Да.
ГЕРМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ. БЕРЛИН. БОЛЬШОЙ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ. 1 октября 1917 года.
— Что ж, воистину наступают решающие дни, Эрих. Итог Великой войны в твоих руках. Судьба Рейха поставлена на карту, и мы не имеем права дрогнуть.
— Да, Пауль, я понимаю. Мы нанесем им смертельный удар.
— Удачи, Эрих. Я верю в нашу победу.
— Благодарю, Пауль. Мы победим.
Гинденбург и Людендорф пожали друг другу руки. Один оставался, другой уезжал. Каждый должен был выполнить свой долг. Каждый на своем месте.
Великая Игра вступала в свою решающую фазу.
РОМЕЯ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. РЕЗИДЕНЦИЯ ИМПЕРАТОРА. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 18 сентября (1 октября) 1917 года.
Закатное солнце клонилось к горизонту. Где-то внизу волны накатывали на берег в своем вечном движении. Прекрасная погода, отличный вечер, грядет романтическая ночь.