Глава 5
Деньги, карты, два стола
МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 31 августа (13 сентября) 1917 года.
— А почему «кукла»?
Маша подняла на меня озадаченный взгляд. Пожимаю плечами.
— Кто ж знает, счастье мое? Быть может она тебе завидует?
Жена покачала головой.
— Это понятно. Но, почему «кукла»?
Императрица указала на распечатку Надзорного Управления Имперской Службы безопасности.
— Ну, даже не знаю, что тебе и ответить на это, радость моя. Как ты понимаешь, прослушать весь их разговор в парке у сотрудников ИСБ не было никакой возможности.
Это, да. В нынешнее время как-то еще не придумали «жучков» и прочих средств удаленного съема данных с интересующих объектов. Собственно, если бы Аликс не орала, как потерпевшая, да еще и на весь парк, то мы бы и этого могли не узнать. Во всяком случае в помещениях Ливадийского дворца она вела себя куда сдержаннее. Но слишком уж частыми стали их совместные покатушки в парке.
— Ты уверен, что это не театр?
Хмыкаю.
— Нет, конечно. Как тут можно быть в чем-то уверенным? Хотя, что уж тут говорить, развеселые тараканы бегали в голове у Аликс практически с самого начала. И нам остается лишь гадать, насколько буйными стали эти тараканы в нынешнее время с учетом всех обстоятельств. Так что исключать признаки душевного расстройства я бы не стал. Там и маменька ее тоже имела с этим проблемы.
Маша некоторое время смотрела на меня несколько озадачено, затем повторила со своим фирменным итальянским акцентом:
— Развеселые буйные тараканы? В голове?
Киваю.
— Ну, да.
Царица вздыхает несколько обреченно:
— Трудный русский язык.
— Ты уже прекрасно на нем говоришь.
Она и вправду говорила на удивление хорошо. То ли сказалась черногорская наследственность, то ли сыграла роль мама, которая перед тем, как стать королевой Италии, окончила Смольный институт благородных девиц в Санкт-Петербурге, то ли какие-то природные качества, но русский язык бывшая итальянская принцесса освоила быстро и довольно хорошо, да так, что мы почти уже не прибегали к французскому в качестве «языка международного общения». Но, если в протокольных заученных фразах акцента практически не было, то вот в более живом общении акцент пока вытравить не удавалось, и я сомневаюсь, что это вообще возможно сделать в ближайшие годы. А уж говорить о «тараканах» приходилось с частыми пояснениями, или же подобные фразы превращались в ребус на сообразительность. Но я специально подкидывал в свои речи всякого рода хитрые словечки. Во-первых, это расширяло ее словарный запас, а, во-вторых, лучше она озадачится или даже оконфузится со мной наедине, чем будут казусы во время какого-нибудь официального мероприятия.